МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Г.А. ГАДЖИЕВА ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ

ПОЛОЖЕНИЙ ЧАСТИ 9 СТАТЬИ 3 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О ВНЕСЕНИИ

ИЗМЕНЕНИЙ В ПОДРАЗДЕЛЫ 4 И 5 РАЗДЕЛА I ЧАСТИ ПЕРВОЙ

И СТАТЬЮ 1153 ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ

ФЕДЕРАЦИИ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ГРАЖДАНИНА Е.В. ПОТОЦКОГО

Проголосовав за принятое Постановление по существу рассматриваемого Конституционным Судом Российской Федерации вопроса, но будучи частично несогласным с мотивировкой принятого решения, излагаю свое мнение по делу.

Обращаясь в Конституционный Суд Российской Федерации, заявитель обжалует взаимосвязанные положения абзаца второго пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации и части 9 статьи 3 Федерального закона от 7 мая 2013 года N 100-ФЗ "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" в той мере, в какой содержащиеся в них нормы обусловливают отказ в удовлетворении искового требования по обязательству, возникшему до вступления в силу нового правового регулирования.

С его точки зрения, данные нормы не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 8 (часть 1), 17 (часть 3), 18, 19 (часть 1), 35 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), поскольку не отвечают требованиям соразмерности ограничения прав, допускают чрезмерное вмешательство в порядок исполнения договорных обязательств, возникших до вступления в силу нового правового регулирования, и препятствуют реализации права на судебную защиту.

Адресованное Конституционному Суду Российской Федерации требование заявителя сформулировано в разделе V его жалобы, и для меня очевидно, что он просит признать неконституционным не только положение части 9 статьи 3 Федерального закона от 7 мая 2013 года N 100-ФЗ, но и находящееся во взаимосвязи с ним положение абзаца второго пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации, причем в той мере, в какой эти положения не отвечают требованиям соразмерности ограничения прав, допускают чрезмерное вмешательство в порядок исполнения договорных обязательств, возникших до вступления в силу нового правового регулирования.

Норма абзаца второго пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации предусматривает, что по обязательствам, срок исполнения которых не определен или определен моментом востребования, срок исковой давности начинает течь со дня предъявления кредитором требования об исполнении обязательства, а если должнику предоставляется срок для исполнения такого требования, исчисление срока исковой давности начинается по окончании срока, предоставляемого для исполнения такого требования; при этом срок исковой давности во всяком случае не может превышать десять лет со дня возникновения обязательства.

Заявитель оспаривает ограничение, введенное в 2013 году, суть которого состоит во введении преклюзивного, пресекательного срока в 10 лет, который в нарушение общих норм статьи 195 и пункта 2 статьи 196 почему-то назван сроком исковой давности. (Течение срока исковой давности связано с начальным его моментом, которым является день нарушения субъективного права.)

Не буду повторять выводы, содержащиеся в экспертных заключениях д.ю.н., проф. Г.К. Толстого, проф. А.П. Сергеева, проф. Б.М. Гонгало, о том, что с учетом положений статей 195 и 196 ГК Российской Федерации преклюзивный (пресекательный) срок является не сроком защиты, а сроком существования гражданских прав.

Введение десятилетнего пресекательного срока в пункте 2 статьи 200 ГК Российской Федерации означает, что законодатель лишил права на судебную защиту всех тех участников гражданского оборота, которые состоят в длительных, более десяти лет, обязательственных правоотношениях.

Кроме того, избранная законодателем ограничительная мера представляет собой вмешательство в конституционно значимое право на свободу договора, ею затрагиваются основные начала гражданского законодательства, а именно равенство участников регулируемых гражданским правом отношений, свобода договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, судебная защита нарушенных прав (пункт 1 статьи 1 ГК Российской Федерации), а также принцип диспозитивности, который наиболее интенсивно проявляет себя в сфере договорного права.

Поэтому необходима оценка пропорциональности ограничительной меры.

Положение пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации о том, что "срок исковой давности во всяком случае не может превышать десять лет со дня возникновения обязательства", по сути, означает, что введен запрет на заключение бессрочных обязательств. Есть ли у избранной законодателем меры конституционно оправданное основание?

Проверка на пропорциональность представляет собой методику, проводимую в определенной последовательности, т.е. с соблюдением этапов.

На первом этапе необходимо определить, а не является ли ограничивающая мера совершенно недопустимым средством, и носит ли преследуемая им цель легитимный характер. Согласно статье 55 (часть 3) Конституции права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Новелла пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации может преследовать цель защиты прав и законных интересов других лиц, и поэтому нельзя считать, что цель является нелегитимной. Беспокойство законодателя по поводу возникновения обязательств с крайне задавненными требованиями вполне объяснимо - ничто не препятствует кредитору в отсутствие пресекательного срока обращаться к должнику с требованием об исполнении через 15, 20 или 30 лет. Гражданское право традиционно отрицательно относится к ситуациям, когда отсутствие сроков оборачивается правовой неопределенностью, что сказывается на устойчивости правовых связей, дисциплинированности их участников, в целом - на гражданском обороте. Не случайно замечательный русский философ В.В. Бибихин считал, что суть римского права не в его форме, а "в дисциплине, которую берет на себя человек, входящий в роль или в профессию римского гражданина. Дисциплина не была создана правом. Она нашла себя в нем, выразилась и оформилась в его формулах, процедурах" <1>. Дисциплина римской армии стала частью духа римского права - считал Рудольф Иеринг <2>.

--------------------------------

<1> Бибихин В.В. Введение в философию права. М., 2005. С. 226.

<2> Иеринг Р. Дух римского права на различных ступенях его развития. СПб., 1875.

Исключать риски предъявления крайне задавненных требований можно по-разному. В Германском гражданском уложении требование, подтвержденное вступившим в законную силу решением суда, погашается давностью в 30 лет (§ 218 (1)). От законодателя требуется предельная осторожность, поскольку введение 10-летнего пресекательного срока означает лишение права на судебную защиту. Между тем согласно Конституции Российской Федерации право на судебную защиту (статья 46) рассматривается почти как абсолютное, не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные ее статьями 20, 21, 23 (часть 1), 24, 28, 34 (часть 1), 40 (часть 1) и 46 - 54 (статья 56, часть 3).

Следующим этапом при оценке пропорциональности легальных правоограничений является тест на соразмерность, предполагающий оценку необходимости использования того объема ограничения права, который использовал законодатель. Всегда существуют альтернативы, можно использовать и менее ограничительные меры, которые приведут к искомой легальной цели.

Правовые средства, содержащие большие меры вмешательства, являются избыточными обременениями без очевидной необходимости. По сути, необходима оптимизация ограничительных мер, т.е. выбор наименьшей из ограничительных мер, достигающих того же результата. Есть определенная изоморфность между оптимизацией ограничительных мер и принципом оптимальности по Парето <1>.

--------------------------------

<1> Mathews J., Stone Sweet A. Proportionality Balancing and Global Constitutionalist // Columbia Journal of Transnational Law. Vol. 47. 2008. N 1. P. 72-164, 95.

Оценка оптимальности введения 10-летнего пресекательного срока, влекущего прекращение права требования кредитора, предполагает учет всего многообразия возможных обязательств с неопределенным сроком исполнения - это могут быть как заемные, так и арендные отношения (пункт 2 статьи 610 ГК Российской Федерации).

Логика гражданского (частного) права - это прежде всего логика равенства перед законом и судом, равенства субъектов гражданского права. Логика публичного права носит иной характер - оно эксплуатирует идею государственного патернализма, когда в регулировании отношений равных сторон принимает участие государство, используя не диспозитивный, а императивный метод правового регулирования. Публично-правовое регулирование основывается на предположении, не всегда обоснованном, о неразумности кредиторов и должников и необходимости вмешательства в сферу частных отношений. При этом объективно законодатель действует, в случае с новеллой пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации, в интересах должника (продолжниковская позиция).

Как объяснить разницу в правовом регулировании одних и тех же по экономической природе заемных обязательств? Дело в том, что исковая давность не распространяется на требования вкладчиков к банку о выдаче вкладов (статья 208 ГК Российской Федерации), кредитор-вкладчик может уехать на новое место жительства в другое государство, вернуться через двадцать лет, в течение которых банк может исчезнуть, но он все равно сохраняет право на свое имущество. Законодатель при этом придерживается прокредиторской позиции. Так почему же в других заемных обязательствах, носящих порой фидуциарный характер, заключаемых между близкими лицами, законодатель занимает продолжниковскую позицию?

То, что новелла статьи 200 ГК Российской Федерации, возможно, и не была столь необходима, свидетельствует другая новелла, содержащаяся в пункте 2 его статьи 314, согласно которому в случаях, когда обязательство не предусматривает срок его исполнения и не содержит условия, позволяющие определить этот срок, а равно в случаях, когда срок исполнения обязательства определен моментом востребования, обязательство должно быть исполнено в течение семи дней со дня предъявления кредитором требования о его исполнении, если обязанность исполнения в другой срок не предусмотрена законом, иными правовыми актами, условиями обязательства или не вытекает из обычаев либо существа обязательства; при непредъявлении кредитором в разумный срок требования об исполнении такого обязательства должник вправе потребовать от кредитора принять исполнение, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами, условиями обязательства или не явствует из обычаев либо существа обязательства (в редакции Федерального закона от 8 марта 2015 года N 42-ФЗ).

На третьем этапе оценки пропорциональности ограничительной меры необходимо осуществить балансирование между преследуемой целью и правами, подвергающимися ограничениям.

И если целью является уменьшение в гражданском обороте задавненных требований кредиторов, то в таком случае законодатель приносит в жертву определенный объем экономической свободы. В соответствии с конституционным принципом пропорциональности законодатель должен нести ответственность за то, чтобы жертва не оказалась излишней.

Если стороны обязательств не предусмотрели срок для исполнения обязательства, то введение законодателем 10-летнего пресекательного срока (но не срока исковой давности) еще можно обосновать необходимостью бороться с задавненными кредиторскими требованиями; когда же, пользуясь свободой договора, стороны включают в него условие об исполнении "при востребовании", введенный 10-летний срок приобретает характер неконституционного вмешательства в частную жизнь.

Если законодатель руководствуется патерналистскими соображениями, то он обязан объяснить, почему он действует в интересах должника или кредитора. Как отмечается в постановлении Федерального конституционного Суда ФРГ от 9 декабря 2008 года, только "отсутствие веского конституционно-правового обоснования (ограничения) не соответствует требованиям общего принципа равенства".

В случае с изменением статьи 200 ГК Российской Федерации конституционно-правовое обоснование приоритетности прав должников отсутствует.

Резюмируя, я прихожу к мнению, что оспоренные заявителем положения абзаца второго пункта 2 статьи 200 ГК Российской Федерации и части 9 статьи 3 Федерального закона от 7 мая 2013 года N 100-ФЗ "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" противоречат Конституции Российской Федерации, ее статьям 1 (часть 1), 17 (части 1 и 3), 35 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3).