6.1. Суд может признать переход прав кредитора к третьему лицу несостоявшимся, в случае если третье лицо действовало недобросовестно, исполняя обязательство за должника

При рассмотрении судом первой инстанции заявления конкурсного кредитора о признании должника несостоятельным (банкротом) от третьего лица поступило заявление о процессуальном правопреемстве на стороне заявителя по делу о банкротстве.

Определением Арбитражного суда Красноярского края от 05.08.2015 по делу N А33-20480/2014 в удовлетворении заявления о процессуальном правопреемстве отказано со ссылкой на то, что произведенная третьим лицом оплата порождает встречную обязанность должника перед третьим лицом, при этом возникновение обязательства не влечет правопреемства в процессуальном значении. При суброгации не происходит замена третьим лицом должника в рамках гражданско-правового обязательства, а возникает лишь встречная обязанность должника возвратить уплаченное третьему лицу.

Постановлением Третьего арбитражного апелляционного суда от 14.10.2015, оставленным без изменения постановлением Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 17.12.2015, определение от 05.08.2015 отменено, удовлетворено заявление о процессуальном правопреемстве, произведена замена заявителя в части требований к должнику в размере 887 788,18 рублей основного долга.

Отменяя указанные постановления судов апелляционной инстанции и округа, Верховный суд Российской Федерации в Определении от 16.06.2016 N 302-ЭС16-2049, указал следующее.

Возражая против требований кредитора, перечислившего за должника сумму его основного долга, первоначальный кредитор-заявитель указал, что он своего согласия на суброгацию не давал, исполнение фактически не принимал, а перечисленные в порядке исполнения на расчетный счет денежные средства вернул перечислившему их кредитору.

Положения статьи 313 Гражданского кодекса Российской Федерации (в редакции Федерального закона от 08.03.2015 N 42-ФЗ) направлены, в том числе на расширение механизмов получения кредитором причитающегося ему по обязательству исполнения, то есть, по сути, на защиту его прав, однако указанной норме не может быть дано такое толкование, в результате которого допускалось бы ущемление интересов самого кредитора против его воли.

Таким образом, действия кредитора по перечислению кредитору-заявителю по делу о банкротстве суммы, составляющей основной долг общества, фактически были направлены на принудительный выкуп отдельных прав к должнику в целях получения либо контроля над ходом процедуры банкротства, либо дополнительных голосов на собрании кредиторов, без несения дополнительных издержек на приобретение требований по финансовым санкциям (которые в силу пункта 3 статьи 137 Закона о банкротстве подлежат удовлетворению после погашения основной суммы задолженности и причитающихся процентов).

По сути, третье лицо использовало институт, закрепленный статьей 313 Гражданского кодекса Российской Федерации, не в соответствии с его назначением (исполнение обязательства третьим лицом), в его действиях прослеживаются явные признаки злоупотребления правом.

В результате таких действий кредитор-заявитель, будучи против своей воли лишен прав требования к должнику, утратил возможность влиять на ход процедуры банкротства, в связи с чем отказ кредитора в спорной ситуации от принятия, предложенного третьим лицом исполнения должен считаться законным, а суброгация - несостоявшейся.

Рассматривая аналогичный спор по делу по делу N А41-45286/2014 Верховный суд Российской Федерации в Определении от 16.07.2016 N 305-ЭС16-7422 об отказе в передаче рассмотрения жалобы о процессуальном правопреемстве указал, что в действиях лица, погасившего отдельное требование кредитора в индивидуальном порядке, без удовлетворения требований уполномоченного органа, усматриваются признаки злоупотребления правом.