Практика Европейского Суда по правам человека

Постановление Европейского Суда по жалобам N 35919/05 и N 3346/06 "Бирулев и Шишкин против России" (вынесено 14 июня 2016 г., вступило в силу 14 сентября 2016 г.), которым отклонена жалоба заявителей на пункт 1 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция) в связи с якобы имевшим место необоснованным содержанием под стражей.

Вместе с тем, установлено нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с незаконным задержанием Шишкина М.М. и Бирулева А.В. сотрудниками органов внутренних дел в отсутствие надлежащей регистрации задержания.

Одновременно исключена из списка подлежащих рассмотрению дел жалоба Шишкина М.М. на необеспечение ему надлежащих условий содержания следственном изоляторе и ненадлежащим рассмотрением жалоб заявителя на постановление о заключении под стражу в связи с принятием условий односторонней декларации российских властей.

Российские власти "признали нарушение статьи 3 и пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с бесчеловечными и унижающими условия его [Шишкина М.М.] содержания в следственном изоляторе... и в связи с чрезмерно длительным пересмотром... постановления о задержании... и заявили о своей готовности выплатить ему 6 415 евро в качестве справедливой компенсации. Кроме того, они просили Суд исключить жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел согласно статье 37 Конвенции" (пункт 35 постановления).

Заявитель "отклонил предложение Властей, посчитав предлагаемую ему сумму слишком низкой, и настаивал на рассмотрении других его жалоб" (пункт 36 постановления).

Европейский Суд установил, что "Власти не оспаривают конкретные утверждения, выдвинутые вторым заявителем, и недвусмысленно признают факт нарушения статьи 3 и пункта 4 статьи 5 Конвенции, о которых тот утверждает... Что же касается предполагаемого возмещения, которое должно быть представлено второму заявителю, Власти обязались выплатить ему 6 415 евро в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда, а также судебных расходов и издержек... [П]редложенная сумма примерно соответствует той, которая была бы присуждена [Европейским Судом] за те же нарушения Конвенции" (пункты 40 - 41 постановления).

Суд пришел к выводу о необходимости "исключить данную жалобу из списка подлежащих рассмотрению дел в части бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания второго заявителя под стражей... и в части чрезмерно длительного судебного пересмотра постановления о заключении под стражу" (пункт 44 постановления).

Оба заявителя также жаловались на то, что их задержание и первоначальное заключение под стражу в качестве подозреваемых было несовместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

В отношении первого заявителя, Суд установил, что "20 июня 2005 г. приблизительно между 3:00 и 18:00 часами первый заявитель находился под контролем сотрудников милиции без надлежащего оформления данного задержания" (пункт 51 постановления).

Что касается Шишкина М.М., Суд отметил, что "второй заявитель продолжал находиться в отделении милиции в течение не менее восьми часов без составления какого-либо протокола задержания или официального признания его процессуального статуса" (пункт 52 постановления).

Суд также установил, что "11 апреля 2005 г. второй заявитель находился на охраняемой территории отделения милиции, по крайней мере, с 15:10 до момента его заключения под стражу, которое произошло примерно в 23:35 часа, когда он был допрошен и подвергнут применению других процессуальных мер. Действительно, было бы нереалистично полагать, что в течение этого периода он мог по своей воле покинуть отделение милиции" (пункт 54 постановления).

Европейский Суд также отметил, что "утверждение Властей о том, что второй заявитель находился в отделении милиции в качестве свидетеля, представляется не заслуживающим доверия. Преступление было совершено неизвестными лицами, однако Власти не привели никаких объяснений относительно того, почему второй заявитель был доставлен в отделение милиции вскоре после возбуждения уголовного дела. Равным образом, Власти не пояснили, почему он незамедлительно подвергся ряду процессуальных мер, в частности, процедуре опознания. По мнению Суда, представляется очевидным, что с момента его задержания и до составления протокола задержания 11 апреля 2005 г. в 23:35 второй заявитель де-факто рассматривался сотрудниками милиции в качестве подозреваемого. Таким образом, Суд приходит к выводу, что его пребывание в отделении милиции в период с 15:10 до 23:35 11 апреля 2005 г. представляло собой лишение свободы" (пункт 55 постановления).

Суд напомнил, что "отсутствие протокола задержания или постановления о заключении под стражу применительно к сроку лишения свободы само по себе должно считаться серьезным упущением... [Н]егласное содержание лица под стражей является полным отрицанием фундаментальных гарантий, содержащихся в статье 5 Конвенции, а также представляет собой наиболее серьезное нарушение данного положения. Отсутствие записей о задержании с указанием даты, времени и места задержания, фамилии задержанного, а также причин задержания и фамилии лица, производившего задержание, следует считать несовместимым с самой целью статьи 5 Конвенции" (пункт 56 постановления).

Европейский Суд установил, что "[х]отя в случае с обоими заявителями протоколы задержания в конечном итоге и были составлены, указанные в них даты и время задержания заявителей расходились с фактическими датами и временем их задержания. Содержание заявителей под стражей в отделениях милиции... не было зарегистрировано либо признано в какой-либо процессуальной форме. Тот факт, что их задержание не было должным образом оформлено, достаточен для того, чтобы Суд посчитал, что их задержание... противоречило требованиям, выраженным косвенным образом в статье 5 Конвенции в отношении надлежащей регистрации фактов лишения свободы" (пункт 57 постановления).

Что касается второго заявителя, Суд также отметил, что "положения как Конституции Российской Федерации (статья 22), так и УПК РФ (статьи 10, 92, 94 и 108) требуют вынесения судебного решения для любого содержания под стражей сверх сорока восьми часов с момента фактического задержания, который должен быть точно отражен в протоколе задержания. В настоящем деле постановление о заключении под стражу было вынесено городским судом в 18:25 13 апреля 2005 г., то есть в течение сорока восьми часов с момента подготовки протокола задержания в 11:35 11 апреля 2005 г." (пункт 58 постановления).

Однако Суд указал на то, что "в протоколе задержания указано неверное время фактического задержания второго заявителя, и к тому времени, когда его заключение под стражу было надлежащим образом оформлено, он уже находился под стражей в отделении милиции в течение более трех часов. Городской суд был проинформирован об этом факте стороной защиты, но не стал его рассматривать при вынесении постановления о заключении под стражу, и не принял его во внимание каким-либо иным образом. Отсюда следует, что постановление о заключении под стражу не соответствовало процедуре, предусмотренной УПК РФ, и поэтому являлось незаконным" (пункт 59 постановления).

Европейский Суд заключил, что "отсутствие надлежащей регистрации факта лишения второго заявителя свободы 11 апреля 2005 г., и, следовательно, несоблюдение установленного законом срока для санкционирования такого заключения под стражу по решению суда, противоречило гарантии "законности", предусмотренной статьей 5 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение данной статьи" (пункт 60 постановления).

В отношении законности постановлений о заключении под стражу, Суд отметил, что "по настоящему делу заявители были заключены под стражу до предъявления им обвинений... [О]дна лишь ссылка на "исключительные обстоятельства" как на единственное основание для досудебного содержания под стражей лица, подозреваемого в совершении уголовного преступления, но которому пока не предъявлено обвинение, рассматривается Судом как расплывчатая и непредсказуемая, что приводит к возможности беспрепятственно действовать на свое усмотрение и к произволу" (пункт 66 постановления).

Суд подчеркнул, что "[с]татья 100 УПК РФ ясно дает понять, что лицо, подозреваемое в совершении уголовного преступления, может быть заключено под стражу лишь в случае наличия оснований, четко изложенных в статье 97, а также с учетом обстоятельств, перечисленных в статье 99 УПК РФ... Таким образом, статью 100 УПК РФ следует толковать в контексте данных положений, равно как и статью 108 УПК РФ, в которой содержатся общие положения, касающиеся возможности содержания подозреваемых и обвиняемых под стражей" (пункт 67 постановления).

Что касается первого заявителя, Европейский Суд отметил, что "районный суд, базировал свою оценку на риске того, что первый заявитель, ранее осужденный за угон автомобиля, продолжит заниматься преступной деятельностью, на том основании, что он был задержан за рулем угнанного автомобиля лишь спустя три дня после условно-досрочного освобождения" (пункт 69 постановления).

Что касается второго заявителя, Суд подчеркнул, что "национальные суды ссылались в основном на то обстоятельство, что он был опознан потерпевшей, и что к тому моменту не все преступники были найдены. В обоих случаях национальные суды также приняли во внимание тот факт, что заявители являлись безработными и уже имели судимость" (пункт 69 постановления).

Европейский Суд отметил, что "в том случае, если бы задержание заявителей основывалось исключительно на тяжести преступлений, которые они якобы совершили, законность их содержания под стражей могла бы быть поставлена под сомнение" (пункт 69 постановления).

Суд также напомнил, что "отсутствие явной ссылки на определенные положения национального законодательства или использование определенных терминов само по себе не означает, что постановление о заключении под стражу является незаконным" (пункт 70 постановления).

Кроме того, Суд отметил, что "областной суд отдельно рассмотрел довод второго заявителя о том, что термин "исключительные обстоятельства", содержащийся в статье 100 УПК РФ, представляет собой дополнительный критерий, который должен был быть соблюден в отношении задержания подозреваемых (в отличие от обвиняемых). Суд пояснил, что данное выражение должно было подчеркнуть особенность ситуации заключенного под стражу подозреваемого в отличие от обвиняемого, в том смысле, что вышеуказанная мера пресечения должна автоматически отменяться в том случает, если подозреваемому не будут предъявлены обвинения в течение установленного законом десятидневного срока... Суд не усматривает оснований для сомнения в толковании соответствующего положения национальными судами; кроме того, Суд также не усматривает каких-либо элементов, демонстрирующих, что власти действовали недобросовестно или пренебрегли надлежащим применением соответствующего законодательства" (пункт 71 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "ничто в настоящем деле не демонстрирует, что применение соответствующего национального законодательства в делах заявителей являлось настолько произвольным или необоснованным, что привело к незаконности их заключения под стражу... Соответственно, нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции по настоящему делу допущено не было" (пункты 72 - 73 постановления).

Постановление Европейского Суда по жалобе N 17564/06 "Садретдинов против России" (вынесено 24 мая 2016 г., вступило в силу 24 августа 2016 г.), которым установлено нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция) в связи с необеспечением Садретдинову Ф.Х. надлежащей медицинской помощи в следственном изоляторе, пункт 3 и пункт 4 статьи 5 Конвенции - в связи с необоснованно длительным содержанием заявителя под стражей, а также ненадлежащим рассмотрением его жалобы на постановления о заключении под стражу.

Одновременно исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению, жалоба заявителя на необеспечение ему надлежащих условий содержания в следственном изоляторе Москве и чрезмерную длительность содержания его под стражей в связи с принятием условий односторонней декларации властей.

Заявитель жаловался на нарушения статьи 3 конвенции в связи с условиями содержания под стражей, а также пункта 3 статьи 5 конвенции в связи с необоснованным содержанием под стражей. Власти представили свою одностороннюю декларацию с целью разрешения вопросов, касающихся названных нарушений. Заявитель не ответил на предложение властей.

Европейский Суд был удовлетворен тем, что "власти не оспаривали эту часть утверждений заявителя и открыто признали нарушение статьи 3 в связи с условиями его содержания под стражей, а также пункта 3 статьи 5 Конвенции в связи с его предварительным заключением под стражу во время второго раунда слушаний по уголовному делу против него" (пункт 53 постановления).

Власти также обязались выплатить заявителю 4 400 (четыре тысячи четыреста) евро в качестве справедливой компенсации. Европейский Суд отметил, что "предлагаемая сумма не является необоснованной по сравнению с суммами, присуждаемыми Европейским Судом в аналогичных делах" (пункт 54 постановления).

Суд заключил, что "будет целесообразным прекратить производство по части жалобы, касающейся бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе... и отсутствия соответствующих и достаточных оснований для его содержания под стражей в ходе предварительного следствия" (пункт 57 постановления).

Заявитель также утверждал, ссылаясь на статью 3 Конвенции, что не получал надлежащей медицинской помощи во время нахождения под стражей.

Суд установил, что "записи в медицинской карте заявителя, сделанные фельдшером следственного изолятора, были неполными и не отражали фактическое состояние здоровья заявителя" (пункт 72 постановления).

Европейский Суд отметил, что "при своем поступлении в следственный изолятор заявитель сообщил медицинским работникам о своей инвалидности... Однако, это не заставило администрацию следственного изолятора выяснить причину инвалидности; также это не побудило их запросить прежнюю информацию о состоянии здоровья заявителя несмотря на тот факт, что это было явно рекомендовано сделать... Заявитель был помещен в обычный следственный изолятор. На протяжении нескольких месяцев после задержания заявителя состояние его здоровья находилось под наблюдением, в основном, фельдшера следственного изолятора, который по неизвестным причинам абсолютно игнорировал состояние здоровья заявителя... [Х]отя записи, сделанные врачами скорой помощи, были приложены к медицинской карте заявителя, медицинские работники следственного изолятора не приняли содержание этих записей во внимание" (пункт 73 постановления).

Европейский Суд заключил, что "серьезное упущение российских властей в том, что они не выявили потребности заявителя в медицинской помощи и не предоставили ему медицинскую помощь соответствующего уровня во время его содержания под стражей. В результате неспособность властей предоставить заявителю медицинскую помощь, в которой он нуждался, подвергла его длительным психологическим и физическим страданиям, унижающим его человеческое достоинство. Эта неспособность властей представляла собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции" (пункт 75 постановления).

Заявитель также жаловался на то, что длительность его содержания под стражей в ходе предварительного следствия не соответствовала требованию "разумного срока", установленного в пункте 3 статьи 5 Конвенции. Рассматриваемый период составляет более одиннадцати месяцев.

Суд напомнил, что "[в]сякий раз, выявляя нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд отмечал слабость аргументации российских судов, распорядившихся о продлении срока содержания заявителей под стражей. От дела к делу он указывал на следующие основные недостатки в аргументации судов: ссылку на тяжесть обвинений как на основное оправдание вероятности того, что заявитель скроется от правосудия; подозрение в отсутствие какой-либо доказательной базы в том, что заявитель может воздействовать на свидетелей или использовать свои связи в государственных органах для препятствования отправлению правосудия; неспособность тщательно изучить возможность применения другой, менее суровой меры пресечения, такой как освобождения под залог; а также совместное продление срока содержания под стражей заявителя и его сообщников без надлежащего рассмотрения личных обстоятельств каждого из обвиняемых" (пункт 84 постановления).

Европейский Суд отметил, что в настоящем деле "российские суды... постоянно ссылались на тяжесть предъявленных обвинений и вероятность того, что заявитель скроется или будет препятствовать отправлению правосудия, основывая свои опасения на тех же предположениях, что и в делах, ссылки на которые приведены выше... [П]ри принятии доводов следствия о том, что заявитель способен уклониться от правосудия или воспрепятствовать ему, суды не уделяли внимания важным и насущным обстоятельствам, поддерживающим ходатайства заявителя об освобождении и снижающим вероятность того, что он скроется от правосудия или вступит в сговор. Такие обстоятельства... включали в себя слабое здоровье заявителя, его сильные связи с сообществом и отсутствие каких-либо доказательств того, что он когда-либо пытался связаться с жертвами или свидетелями в ходе разбирательства по уголовному делу. В данных обстоятельствах Европейский Суд не может не сделать вывод о том, что российские суды не оценили личную ситуацию заявителя и не привели подтверждающиеся доказательными выводами конкретные обоснования в пользу его содержания под стражей" (пункт 85 постановления).

Суд пришел к выводу, что "не сославшись на конкретные факты, имеющие отношение к делу, или не рассмотрев возможность применения альтернативных "мер пресечения", власти продлевали срок содержания заявителя под стражей по основаниям, которые не могут считаться "достаточными". Таким образом, власти не смогли обосновать продление лишение заявителя свободы почти на один год... Следовательно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей" (пункты 86 - 87 постановления).

Заявитель также жаловался, ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции на ненадлежащее рассмотрение его жалобы на постановления о заключении под стражу.

Европейский Суд установил, что "городской суд отказался рассматривать кассационные жалобы [заявителя], заключив, что они не подлежали обжалованию, так как были вынесены в ходе производства в суде первой инстанции" (пункт 94 постановления)

Суд пришел к выводу, что "было допущено нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с тем, что кассационные жалобы заявителя на постановления, отказывающие в удовлетворении ходатайств об освобождении, не были рассмотрены" (пункт 95 постановления).

Постановление Европейского Суда по жалобе N 32013/07 "Попов против России" (вынесено и вступило в силу 19 июля 2016 г.), которым установлено нарушение пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция) в связи с незаконным содержанием Попова Б.А. под стражей в отделении полиции, а также в связи с отказом национальных судов в предоставлении компенсации за соответствующее нарушение.

Установлено также нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с нарушением права лишенного свободы Попова Б.А. на личное участие в судебных заседаниях по его гражданскому делу в районном и краевом судах и чрезмерно длительным исполнением решения районного суда.

Заявитель жаловался, ссылаясь на статью 5 Конвенции, на незаконность своего содержания под стражей в отделении полиции, а также на то, что национальные суды отклонили его исковое заявление о возмещении вреда.

Европейский Суд напомнил, что "различие между лишением свободы и ограничением свободы является лишь различием степени или интенсивности, а не природы или сущности... Защита от произвольного задержания, закрепленная в пункте 1 статье 5 Конвенции, применяется к лишению свободы любой продолжительности, сколь бы кратковременным оно ни было" (пункт 19 постановления).

Суд отметил, что "по словам заявителя, сотрудники милиции воспрепятствовали его попытке выйти из кабинета во время допроса и велели ему оставаться внутри и ждать возвращения следователя... В своих заявлениях власти не утверждали, что заявитель мог свободно покинуть отделение милиции, по крайней мере, до того момента, пока ему не было разрешено это сделать. Кроме того, они не представили какого-либо документа, содержащего подробный отчет о произошедшем в отделении милиции во время нахождения в нем заявителя. После того как был установлен тот факт, что заявитель не мог свободно покинуть отделение милиции, вопрос о том, прибыл ли он туда добровольно или же он был туда доставлен, который также был поднят государством-ответчиком, становится непринципиальным... Тот факт, что российские власти считали, что заявитель не являлся задержанным по смыслу российского законодательства, не означает, что он не был лишен свободы в соответствии с положениями Конвенции" (пункт 20 постановления).

В данных обстоятельствах Суд посчитал установленным тот факт, что "в рамках настоящего дела имелся элемент принуждения, который, несмотря на кратковременный срок задержания, свидетельствовал о лишении свободы по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции" (пункт 20 постановления).

Европейский Суд заключил, что "заявитель ответил на вопросы сотрудников милиции и повиновался их приказам... Кроме того, сторонами не оспаривается тот факт, что заявитель не являлся официально подозреваемым или обвиняемым в совершении какого-либо преступления... Совершенно очевидно, что лишение заявителя свободы... не могло быть осуществлено "с целью доставления [его] в компетентный судебный орган по обоснованному подозрению в совершении преступления" по смыслу подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции... Следовательно, лишение свободы не имело никакой законной цели в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции и являлось произвольным... [Б]ыло допущено нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции" (пункты 21 - 22 постановления).

Европейский Суд также напомнил, что "право на получение компенсации, закрепленное пунктом 5 статьи 5 Конвенции, возникает в случае установления Судом или национальными судами, прямо или по существу, нарушения одного из других четырех пунктов данной статьи" (пункт 23 постановления).

Суд пришел к выводу, что "заявитель не обладал осуществимым правом на получение компенсации за лишение его свободы, что, как было установлено, являлось нарушением статьи 5 Конвенции... Таким образом, по настоящему делу было допущено нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции" (пункты 24 - 25 постановления).

Заявитель также жаловался на то, что его право на справедливое судебное разбирательство в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции было нарушено в связи с отказом национальных судов обеспечить его фактическое участие в гражданском процессе, стороной которого он являлся, в том числе - в кассационных слушаниях.

Европейский Суд отметил, что "в рамках обоих разбирательств заявитель выразил желание присутствовать на... слушании лично. Но... ему было отказано в предоставлении разрешения на личное присутствие в зале суда со ссылкой на отсутствие какой-либо правовой нормы, делающей его присутствие обязательным... Европейский Суд отверг данный подход как чрезмерно формалистический, поскольку отсутствие законодательства о присутствии заключенных на слушаниях не может являться достаточным основанием для лишения их права на личное присутствие в зале суда... Вопреки утверждению властей о том, что заявитель мог бы эффективно представить объяснения по своему делу в судах, поскольку он был надлежащим образом проинформирован о дате проведения слушаний, одного лишь информирования заявителя о сроках кассационного слушания было явно недостаточно в ситуации, когда текущее состояние национального законодательства в действительности не позволяло ему лично присутствовать в зале суда" (пункт 29 постановления).

Суд отметил, что "[в] настоящем деле суды... не проверяли, требовал ли характер соответствующих гражданских споров дачи показаний лично заявителем, и имело ли его непосредственное присутствие в зале суда существенное значение для обеспечения справедливости судебного разбирательства в целом. Таким образом, кассационный суд отказал заявителю в праве лично присутствовать на слушаниях вне зависимости от существа соответствующих разбирательства, и не известил его данном решении в достаточной мере заблаговременно" (пункт 30 постановления).

Европейский Суд также подчеркнул, что "эффективное участие заявителя в... слушаниях также могло быть обеспечено путем [имеющихся] процессуальных механизмов, таких как, например, средства видеосвязи или проведение выездного заседания... [С]уды вообще не рассматривали данные варианты, и приступили к слушанию соответствующего дела, по сути, не информируя заявителя о возможных способах компенсировать его отсутствие в зале суда. В результате заявитель не смог принять решение о дальнейшем плане действий по защите своих прав и был лишен возможности эффективно представить свои объяснения по делу в... судах, в нарушение статьи 6 Конвенции" (пункт 31 постановления).

Суд пришел к выводу, что "отказав заявителю на основании недостатков отечественного законодательства в представлении возможности присутствовать на кассационных слушаниях в рамках гражданского процесса, стороной которого он являлся, и не став рассматривать соответствующие процессуальные механизмы, позволявшие обеспечить заслушивание доводов заявителя, национальные суды не выполнили свои обязательства по обеспечению соблюдения принципа справедливого судебного разбирательства, закрепленного в статье 6 Конвенции... Следовательно, по настоящему делу было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции" (пункты 32 - 33 постановления).

Заявитель также жаловался, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, на чрезмерную длительность исполнения решения районного суда.

Европейский Суд установил, что "[в]ласти не оспаривали тот факт, что несвоевременное исполнение судебного решения... было несовместимым с нормами Конвенции" (пункт 36 постановления).

Таким образом, Суд пришел к выводу, что "неисполнение национальными властями судебного решения, вынесенного в пользу заявителя помешало ему получить денежные средства, право на получение которых он имел в соответствии с окончательным и обязательным для исполнения судебным решением... Соответственно, по настоящему делу было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 в связи с несвоевременным исполнением судебного решения" (пункты 37 - 38 постановления).

См., также, вышеприведенное постановление Европейского Суда по жалобе N 78774/13 "Топехин против России" (вынесено 10 мая 2016 г., вступило в силу 17 октября 2016 г.), которым, в том числе, отклонена жалоба Топехина В А. на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция) в связи с якобы имевшим место необоснованно длительным содержанием его под стражей.

Вместе с тем, установлено нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции - в связи с ненадлежащим рассмотрением городским судом жалоб заявителя на постановления о заключении его под стражу.

В Верховный Суд Российской Федерации также поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, содержащих констатацию нарушения Российской Федерацией положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции в части нарушения права лица на разумные сроки нахождения под стражей в ожидании приговора суда, а также в связи с чрезмерно длительным рассмотрением жалоб на постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, а также о продлении срока содержания под стражей.

Постановления по жалобам N 3400/06, 1134/12, 27903/12, 15155/13, 1454/14, 43335/14, 43527/14, 60371/14, 68060/14, 36550/15, 39181/15, 41633/15 и 51162/15 "Клепиков и другие против России" (вынесено и вступило в силу 24 ноября 2016 г.), N 611/15 и 6 других "Сарбахтин и другие против России" (вынесено и вступило в силу 4 мая 2017 г.), N 5403/07, 12097/09, 52460/13, 54286/13, 60823/13, 6503/14 "Маевский и другие против России" (вынесено и вступило в силу 24 ноября 2016 г.), N 69863/13 "Давляшова против России" (вынесено и вступило в силу 18 октября 2016 г.), N 28484/06, 4613/09, 29899/09, 20064/13, 23850/13, 69323/13 и 76881/13 "Кирильчук и другие против России" (вынесено и вступило в силу 3 ноября 2016 г.), N 24967/06, 13708/08, 43584/11, 2906/14, 68255/14, 72879/14 и 77966/14 "Девятов и другие против России" (вынесено и вступило в силу 20 декабря 2016 г.), N 72986/10, 5441/11, 21051/11, 32021/14 и 40987/14 "Хамзин и другие против России" (вынесено и вступило в силу 6 октября 2016 г.), N 39399/08, 39554/08, 45510/09, 21744/10 и 23272/16 "Котов и другие против России" (вынесено и вступило в силу 16 февраля 2017 г.), N 50483/07, 21974/09, 53102/10, 66061/13 и 8351/15 "Федоров и другие против России" (вынесено и вступило в силу 16 февраля 2017 г.), N 6116/10, 53833/10, 1164/15, 1405/15, 10164/15 и 42708/15 "Носенко и другие против России" (вынесено и вступило в силу 6 апреля 2017 г.), N 32357/05, 49012/13, 42110/15, 1827/16, 8773/16, 16417/16 "Вихарев и другие против России" (вынесено и вступило в силу 16 февраля 2017 г.), N 51182/10 и 5 других "Джабаров и другие против России" (вынесено и вступило в силу 2 февраля 2017 г.).

Тексты приведенных документов, принятых договорными органами ООН, находятся по адресу:

http://www.ohchr.org/EN/HRBodies/Pages/TreatyBodies.aspx.

Неофициальные переводы текстов постановлений Европейского Суда по правам человека получены из Аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека - заместителя Министра юстиции Российской Федерации.