МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

К.В. АРАНОВСКОГО К ПОСТАНОВЛЕНИЮ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ N 41-П ОТ 14 НОЯБРЯ 2018 ГОДА

Не отрицая доводов, которыми Конституционный Суд Российской Федерации обосновал Постановление по делу о проверке части 1 статьи 46 Федерального закона "Об образовании в Российской Федерации", нахожу определяющим для дела нижеследующее.

Оспариваемые законоположения касаются в том числе воспитателей детского сада, обязывая всех педагогов иметь удостоверенное дипломом профессиональное (среднее или высшее) образование и соответствовать описаниям квалификационного справочника или профессионального стандарта. Это значит, что принятого уже на работу воспитателя следует уволить, как была уволена И.В. Серегина, если у него нет диплома или документа о соответствии квалификационным требованиям.

Такие требования не позволяют придать решающее значение законным интересам детей, их родителей, дошкольного учреждения и самого воспитателя, когда все интересанты хотели бы продолжать воспитательно-педагогические правоотношения, имея к тому весомые основания. Представляется весомым, например, и заслуживает уважения стаж, который заявительница провела как воспитатель, более четверти века доказывая свою пригодность к этой работе, умение обращаться с детьми и поддерживать нормальные отношения с родителями и работодателем. Заявительница к тому же отчасти обеспечена документами о длительных своих контактах с профессиональным образованием, которые прошли, надо думать, небесполезно и в конечном счете не навредили профессиональным и личным способностям, таким как эмпатия, терпение, интуиция, достоинство, порядочность и ответственность. Проходила она и аттестации, и курсы с отметками и категориями, т.е. все-таки исполняла документально-ритуальную часть в отношениях с профессионально-образовательной системой.

Той, однако, мало знаков лояльности, и силой оспариваемого законодательства она требует, чтобы решающее значение имели ее дипломы, сертификаты и все им подобное, что подразумевает, между прочим, денежный интерес участников системы, а не только подчинение педагогов, воспитанников и родителей ее стандартам и административным изъявлениям. Это определяет условия действия конституционных установлений о социальном государстве и сказывается на осуществлении ряда прав и свобод человека и гражданина, что и было установлено в Постановлении по настоящему делу.

Следовательно, в конституционно-правовой оценке оспариваемых законоположений нужно убедиться в том, прежде всего, что у системы профессионального образования, как ее теперь знают в общеизвестных фактах, есть основания настаивать на своих строгостях, если ценой тому ограничения конституционных прав и законных интересов.

Положительный для нее ответ можно искать и получить, если станет ясно, что ее дипломы уверенно доказывают хорошую подготовку к профессии. Тогда, пожалуй, у граждан будут резоны согласиться с тем, что диплом вуза или колледжа образует необходимое условие, с которым только и можно состоять в профессии и, в частности, быть воспитателем детского сада. Тогда, наверное, можно доказывать и пользу от увольнения заслуженных, но бездипломных воспитателей. Правда, и тогда придется все равно выяснять, вправду ли именно старшие педагоги без дипломов плохо обращаются с детьми, а строгое применение образовательных цензов сейчас либо в понятном будущем позволяет защитить младшее поколение и всю педагогику от некомпетентных воспитателей, следуя целям, поименованным в части третьей статьи 55 Конституции Российской Федерации.

Если такие эффекты (положительные и/или защитные) гарантированы, то можно, наверное, обсуждать исключительные права, которые следовало бы системе вручить (оставить), чтобы она, по сути, решала, кому быть в профессии, а кого уволить за неимением полученных от нее документов. Этой монополией можно было бы в какой-то мере связать и ограничить свободу труда, которую Конституция Российской Федерации признает в праве каждого распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию (статья 37, часть 1), предполагая договорный характер труда в том смысле, что работу по профессии, специальности, квалификации или должности определяет прежде всего согласованный сторонами трудовой договор, а специальные условия получения работы федеральный закон устанавливает лишь постольку, поскольку это реально предопределено какими-то ее особенностями (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 1999 года N 19-П и от 15 марта 2005 года N 3-П; определения от 12 июля 2006 года N 263-О и от 7 июня 2011 года N 767-О-О).

Рассуждая предметно и отправляясь в этом русле прямо от случая заявительницы, заметим, что, например, Волгоградский государственный педагогический институт, где И.В. Серегина училась на математика, был вузом сугубо советского происхождения (1931 г.) с довольно известными именами, педагогическими школами и даже "экспортировал" образцы просвещения в социалистическое, правда, зарубежье, что отмечено чехословацкой наградой. К 1992 году, когда заявительница его оставила, этот институт, не состоявший в европейской университетской традиции, подобно Московскому, Казанскому и другим университетам старшего поколения, вошел в полосу экспериментов, начиная со смены титула. Считать, что с падением Советов этот вуз вполне уцелел и, возведенный в ранг университета (педагогического, социально-педагогического), успешно развивался и выдавал надежные дипломы, несколько мешают "признаки неэффективности", которые выявило в нем Минобрнауки России по мониторингу за 2012 год <1>. Эти признаки следовало бы принять за безвредную частность, которую вуз миновал на другой уже год, но Министерство приказом от 30 декабря 2015 года N 1558 решило присоединить ВГСПУ к ВГУ и этим косвенно поставило под сомнение целесообразность его существования. Потом и этот приказ Министерство отменило приказом от 21 декабря 2016 года N 1630, но приказы не отменяют уже посеянные сомнения. Беспокойная судьба вузов едва ли добавляет доверие к их дипломам и вряд ли убеждает в том, что дипломы эти неизменно и надежно сертифицируют квалификацию. При неясностях репутации диплом вряд ли надежнее, чем стаж и личная профессиональная репутация педагога, притом что детский сад и без диплома согласен иметь с ним дело, а родители не боятся поручить ему воспитание своих детей. Вот и Конституционный Суд Российской Федерации посчитал, что, хотя И.В. Серегина и осталась без диплома ВГСПУ, увольнять ее по этой именно причине необязательно.

--------------------------------

<1> Мониторинг деятельности федеральных образовательных учреждений высшего профессионального образования // https://минобрнауки.рф/пресс-центр/2774/файл/1265/12.10.31-Мониторинг_Результаты.pdf.

Но, чтобы не сводить все к отдельному вузу, который не закончила заявительница, заметим, как заметило Правительство Российской Федерации в Распоряжении от 6 сентября 2011 года N 1540-р (пункт 4 раздела V; ред. от 26 декабря 2014 года), что во всем Центральном федеральном округе "высшим учебным заведениям предстоит найти свое место в вертикальной цепочке образовательных услуг..." и "в системе высшего профессионального образования на долгосрочную перспективу запланирован перевод высших учебных заведений в режим автономных учреждений". Иначе говоря, в большом федеральном округе неясности касаются не только ВГСПУ, но всей системы, в которой вузы пока что "ищут место" в структурах вертикальной ориентации и пока его не нашли и не выбрали, но будут искать до 2020, может быть, года, а то и дальше.

И не в одном, конечно, округе, а значительно шире состояние профессионального образования выглядит очень динамично, если не драматично. Видные участники этой системы прямо сейчас извещают общественность о том, что при Правительстве действует межведомственная группа, и по итогам ее работы, возможно, "вузы разделят на три разряда", меняя (который уж раз) правила их аккредитации. По новым правилам вузы предстанут в базовой, продвинутой и ведущей версиях, с тем чтобы базовые (их большинство) вели преподавание онлайн-курсами <2>. Это приблизит их, с одной стороны, к советским периферийным учебно-консультационным пунктам (УКП) и весьма неудачному дистанционному обучению, а с другой - к интернет-пунктам с тематическим уклоном и с выдачей дипломов, которые войдут, наверное, в стоимость услуги. Вероятно, дело не обойдется без сетей с рейтингованием среди вузов-ячеек внутри пирамидальной структуры, которой понадобятся коучинг по привитию компетенций, не исключая тимбилдинга, гастроли больших знатоков тренинга и еще многое из того, что изначально сложилось в сетях и сектах, в практике проповеди, перформанса и групповой психотерапии, а потом далеко разошлось по разным видам занятий. Ведущим вузам, случись это все, придется исполнять функции студии, где заказывают, производят, испытывают онлайн-продукты, а потом через "продвинутых" участников сети демонстрируют и распространяют по рядовым (базовым) вузам.

--------------------------------

<2> Вузы разделят на три разряда // Коммерсантъ. N 182. 5 октября 2018 г. С. 4.

Считать совсем безнадежными такие начинания не стоило бы, имея в виду состоявшиеся, пусть и недолговечные большей частью, сетевые структуры и поветрия, пирамиды и клубы, где посвященных вовлекают в закрытое знание и технику лидерства, в массовые практики успеха, обогащения и исцеления. Подобного рода реконструкции в образовании не исключены, во всяком случае в попытке, как и смещение приоритетов от науки и профессии к наставлениям по гражданственности.

Только не все согласятся видеть в таких изводах рост учености и гарантию качественного образования и диплома, с которым за профессию можно ручаться. Не все ведь считают успехом внедрение болонской системы, не каждый верит в то, что она дает убедительное качество и, тем более, международное признание российским дипломам, как обещали когда-то. Иные из профессиональных участников и потребителей образования обошлись бы без "болонского" переустройства, как обошлись без него большей частью немецкие, например, университеты или чешский Карлов университет. Иные предпочли бы истратить на достойную оплату преподавательского труда и науку те неисчислимые средства, силы и время, которыми оплачены были министерская решительность, инициативы ректоратов и энтузиазм активистов. Блеск бакалавриата-магистратуры впечатляет не всех и пока что не доказывает высокую ценность отмеченного им образования. Так в смене титулов с института на академию, а потом на университет видят больше конъюнктуры и "забавного важничанья", нежели признаки академического достоинства. Так и переименование няни в "помощника воспитателя", а воспитателя в "педагога учреждения дошкольного образования" представляет собой в лучшем случае снижение качества речи, а в худшем - усиление в педагогике казенных начал, что не сулит ничего хорошего детскому саду.

Но положим, что образование со всем этим справилось, а новые переустройства останутся, как бывало, в инициативах без продолжения и все в этот раз обойдется умеренными расходами на малые административные эволюции. Однако и симптомов высокой подвижности достаточно, чтобы система профессионального образования выглядела неустойчиво - так, будто ему предстоят капитальные перемены. Сама их перспектива оставляет впечатление нестабильности и этим внушает сомнения в постоянстве качества образовательной продукции. Ведь реконструкции чреваты не только прогрессом, но и долгим расстройством. Для многих вузов это откладывает на будущее веру в их дипломы, отнимает материальные к тому основания, а без нее сомнительны и ограничения конституционных прав.

Больше всего сомнений создает ведомственная свобода в распоряжении структурами и стандартами образования, притом что эту свободу вручают администраторам сами вузы своей готовностью инициировать образовательные реконструкции или поддержать, поощрить к ним начальство. В таких вузах, кажется, преподавательские сообщества не настаивают на автономии и готовы уступить ответственность за свое дело административной дискреции, все ей позволить и соучаствовать даже в отчаянно рискованных преобразованиях.

Но, может быть, монополию на допуск к профессиям следовало бы поддержать авансом, просто из доверия к вузам, колледжам, лицеям с надеждой на их ответственность и с верой в хорошее будущее. Тогда заблаговременно и впрок стоило бы защитить всеобщую обязательность дипломов, стандартов, курсов с тем расчетом, что принудительный спрос на них даст учебным заведениям стабильный хороший доход и они в благополучии достойно оплатят работу преподавателей, а их дипломы со временем дойдут до стабильно высокого качества.

Но такие расчеты больше не убедительны, потому что улучшения в образовании длятся лет тридцать, а результаты их все еще спорны. У представителя Правительства Российской Федерации есть причины говорить о "левых вузах" и необходимости с ними покончить, как он говорил на слушании по настоящему делу.

Настало, видимо, время подождать, чтобы сначала профессиональное образование по большинству вузов уверенно и непрерывно предъявляло от себя хорошее качество дипломов, и лишь затем вручать ему заслуженную монополию. Тогда, впрочем, отпадут, может быть, поводы обставлять его привилегиями и монополия станет лишней, если образовательные документы будут столь надежны и хороши, что странно и неприлично будет брать на работу или держать на ней бездипломных лиц без крайней на то нужды в редких случаях, которые можно и потерпеть.

Вручать системе защищенные законом доходы нерасчетливо без уверенности в том, что они пойдут во благо именно образованию. За прожитое в реформах время система так их распределяла, что вряд ли это хорошо сказалось на благополучии большинства преподавателей и на профессиональном их достоинстве. Преподавателю не много достанется, пока он не получит какую-нибудь платную роль в управляющей части или при ней как эксперт, исполнитель полезных работ и просто активист. Даже при неплохих доходах вузы неважно платят преподавателям, и ощутимо прирастить свой бедный заработок они могут, прежде всего, за участие в статистике и аттестационных показателях, за отчетность о применении "компетентностных" технологий (вместо ветхих академических), за соискание грантов и за рейтинги, за эффектную инициативу, "графики" и мониторинги, т.е. за все, что дорого менеджменту, чем он живет и что обеспечивает ему контроль над образованием, гарантирует признание, положение и перспективу. Для симбиоза с ним преподавателю нужны особые навыки, включая искусство правильно писать заявки и резюме, размещать их по ведомствам, сопровождать аккредитации приятными цифрами, а вместо репутации ученого педагога наращивать индексы цитирования, отчего угрожающе растут когда-то безвредные и забавные самоцитирование и "перекрестное опыление" цитатами. От преподавателя в такой обстановке ждут не науки, учебных работ и текстов, а методических комплексов, пусть даже они никому не нужны, кроме начальства и активистов. Все это увлекает кого-то и обеспечивает комфортное присутствие в системе, но малополезно собственно в образовании. К тому же система и без преподавательского соучастия умеет потратиться на свои проекты, на их презентации и грандиозные переустройства, на содержание служб и служащих по ведомствам, ректоратам и дирекциям.

И если доходы образовательной системы львиной долей обслуживают большей частью ее самое, то ими нельзя оправдать образовательную монополию.

Там, где вузы уступают менеджменту самоуправление, академический стиль и свободу, они становятся местом "субординации и выслуги лет", делопроизводства и административной решимости, которые преобладают над учебой и наукой и ради которых нет смысла сохранять и наращивать исключительные права, с которыми система выдает платные, в том числе оплаченные бюджетом, разрешения на профессию. Для этих целей положения Конституции Российской Федерации, ее статьи 2, 7, 17, 18, 34, 37, часть 3 статьи 55 и даже часть 5 статьи 43, не разрешают ставить ограничительные условия социальной государственности и свободе граждан.

Это значит, что со строгой обязательностью дипломов нужно повременить. В дальнейшем, если понадобится, в ее обосновании должны участвовать доказательства того, что вузы восстанавливают автономию и административное попечение в них слабеет, что в разных сферах и областях образования административные службы стали малолюдными от сокращения штатов, структур и отпадения функций, прекращения методических руководств и делопроизводства. Нужно будет убедиться в том, что образование усвоило административный иммунитет и в нем стали редкими слияния вузов, странным и необычным стало менять их разряды и титулы, создавать кафедры размером с факультет, а на месте факультета учреждать что-нибудь многозначительное вроде "школы" или "направления", что в министерствах, агентствах и ректоратах некому все это выполнять. Печальным, но верным признаком роста вузовской автономии на первых порах должна быть естественная кончина многих безнадежных вузов, оставшихся без административного попечения, а затем постепенная стабилизация числа профессионально-образовательных заведений.

Вузовская автономия, конечно, не единственное, но обязательное условие. Поэтому, если трактовать ее как благопожелание и считать, что университеты с универсантами к автономии больше не способны, то нереальны и расчеты на хорошее образование. Даже Петр I, пристрастный к администрированию, не сомневался в том, что "науки подчинения терпеть не могут", а Н.И. Пирогов полагал единообразие несовместимым с "автономическим университетом" <3> и утверждал, что "автономия и чиновничество нейдут вместе...", что "в науке есть своя иерархия; сделавшись чиновною, она теряет свое значение" <4>. Так и теперь, например, образовательные стандарты, предусмотренные Конституцией Российской Федерации (часть 5 статьи 43), ведомство и активисты-преобразователи трактуют как требования (документы, формы и т.п.) и не умеют иначе их представить в законопроектах и распоряжениях, хотя такая интерпретация по меньшей мере не предрешена и в образовании стандарт надо было бы понимать как состоявшийся, сложившийся образец, установленный и убедительный в значении эталона, скорее ориентирующего, нежели исключительного и строго обязательного.

--------------------------------

<3> См.: Университетский вопрос // Вестник Европы (237). Т. 1. СПб., 1906. С. 1, 15.

<4> См.: Кропотова Н.В. Николай Иванович Пирогов об университетской культуре: Что изменилось за полтора века? // Современные научные исследования и инновации. 2016. N 7 // http://web.snauka.ru/issues/2016/07/70077.

Конституционный Суд Российской Федерации видит в автономии вузов основополагающее начало их деятельности, которое определяет их отношения с государством и государственную политику в области образования (Постановление от 27 декабря 1999 года N 19-П); Суд констатировал, что автономия оправдала себя исторически в общеевропейской университетской традиции, и связал ее с целями социального государства, свободой научного, технического и других видов творчества, преподавания, с правом каждого на образование и с другими конституционными ценностями, которые следуют из положений статей 7, 17, 18, 43 (части 1 и 5), 44 (часть 1) Конституции Российской Федерации; Суд допустил ограничения автономии государственных и муниципальных вузов со стороны органов публичной власти лишь в конституционно значимых целях и постольку, поскольку они на правах учредителя контролируют соответствие деятельности вуза его уставным целям (Определение от 7 июня 2011 года N 767-О-О). Образовательное законодательство в общем следует этим принципиальным условиям, и, в частности, статья 3 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" признает автономию образовательных учреждений в единстве с академической свободой в поиске истины со свободным ее изложением и распространением преподавателями под их профессиональную ответственность, а не по административной вертикали. Из того же исходит статья 3 Федерального закона "Об образовании в Российской Федерации", причисляя к принципам государственной политики и правового регулирования свободу педагога в определении форм и методов обучения и воспитания, адаптивность к интересам человека, автономию образовательных организаций, академические права и свободы педагогов и обучающихся (пункты 7, 8, 9). Исполнение этих положений сомнительно, если система отвлекает участников образовательного дела на обслуживание своих стандартов и требует уважать свои интересы, а сама не уважает интересы и принципы, которым обязана служить.

Иначе говоря, без автономии вузов бесперспективно и незачем тратить мощь закона на обязательность дипломов. Постановление и мнение по настоящему делу в итоговой части сходятся - дипломы, каковы они есть в существующем профессиональном образовании, не имеют бесспорного предпочтения даже в педагогике, если есть умелый, способный к профессии человек. Участникам образовательной вертикали имеет смысл учесть, что иные из граждан, включая работодателей, заказчиков, потребителей, не настаивают на необходимости дипломов, а те, кто решил повременить с их получением и не согласен с образовательным цензом, иногда обратятся за правосудием в защиту конституционных прав. Перевес в такого рода спорах, судя по делу И.В. Серегиной, образовательным цензам не гарантирован.

И отдельно заметим как особенность момента, что система выглядит несправедливо и ведет себя особенно нерасчетливо, прилагая строгости к педагогам старшего поколения и совсем упуская, что было время, когда они бескорыстным трудом поддерживали то самое воспитательно-образовательное дело, которым система теперь живет. Но системы и участники систем решают не все, а Конституция Российской Федерации разумна и справедлива.