практика Европейского Суда по правам человека

Постановление Европейского Суда по жалобам NN 29431/05, 7070/06, 5402/07 "Зубков и другие против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 5 марта 2018 г.), в котором установлено нарушение статьи 8 Конвенции в связи с проведением в отношении заявителей негласных оперативно-розыскных мероприятий (прослушивания телефонных переговоров, аудио- и видеонаблюдения).

Заявители жаловались, ссылаясь на статью 8 Конвенции, на нарушение своих прав на уважение частной жизни, корреспонденции и жилища в связи с прослушиванием их телефонных разговоров, а также со скрытой видеосъемкой.

Европейский Суд установил, что "...несмотря на все ходатайства заявителей, копии соответствующих судебных разрешений на проведение негласного наблюдения заявителям предоставлены не были. Таким образом, заявители не были знакомы с их содержанием... [Н]еуведомление о фактических и правовых основаниях для негласного наблюдения негативно отразилось на способности заявителей реализовать свое право на эффективное судопроизводство" (пункт 91 постановления).

Суд также отметил, что "...статья 5 Закона об ОРД предусматривает право объекта наблюдения обжаловать в суд действия должностных лиц, осуществляющих наблюдение... При этом в статье не указывается процедура, в соответствии с которой такие жалобы должны рассматриваться. Впоследствии Пленум Верховного Суда <58> пояснил, что такого рода жалобы должны быть рассмотрены в порядке статьи 125 УПК, Закона об обжаловании <59> или главы 25 ГПК. Процедура рассмотрения в порядке статьи 125 УПК применяется только в тех случаях, когда расследование уголовного дела еще не завершено, а соответствующие материалы не переданы в суд первой инстанции на рассмотрение. Процедуры рассмотрения, предусмотренные Законом об обжаловании и главой 25 ГПК применяются во всех остальных случаях, когда статья 125 УПК неприменима" (пункт 93 постановления).

--------------------------------

<58> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 1 "О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации".

<59> Речь идет о Законе Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан".

Европейский Суд подчеркнул, что "...действие ходатайства о судебном пересмотре, поданном в порядке статьи 5 Закона об ОРД <60> (как в рамках производства по статье 125 УПК, так и в рамках производства в соответствии с Законом об обжаловании и главой 25 ГПК), ограничивается пересмотром действий должностных лиц, осуществлявших наблюдение, в частности проверкой соблюдения ими всех предусмотренных законом требований и условий судебного разрешения при проведении наблюдения. Пересмотр не затрагивает правовые или фактические основания для дачи соответствующего судебного разрешения, то есть вопрос значительности и достаточности оснований для дачи разрешения на проведение наблюдения не рассматривается" (пункт 95 постановления).

--------------------------------

<60> Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности".

Суд установил, что "...[в] соответствии с главой 25 ГПК и Законом об обжаловании, действующими в период рассматриваемых событий, российские суды рассматривали только вопрос законности действий должностных лиц, осуществлявших наблюдение... Согласно толкованию соответствующих положений Верховным Судом под определением "законность" понималось соблюдение подведомственности и установленного порядка, а также соответствие содержания требованиям законодательства... Из этого следует, что законодательство не обязывало суды оценивать вопросы "необходимости в демократическом обществе", в частности не оценивать, отвечали ли оспариваемые действия насущной социальной потребности, были ли они соразмерны преследуемым целям, то есть не обязывало их опираться на те принципы, которые составляют основу оценки Европейским Судом жалоб на нарушение статьи 8 Конвенции" (пункт 96 постановления).

Европейский Суд отметил "[ч]то касается процедуры судебного пересмотра в порядке статьи 125 УПК, то в этом случае российские суды должны помимо рассмотрения вопроса законности проводить оценку "обоснованности" действий должностных лиц... При этом российским законодательством не определены существенные критерии "обоснованности" таких действий. Определение "обоснованность", как правило, означает лишь наличие "уважительных" или "веских" причин... Требование необходимости таких действий "в демократическом обществе" отсутствует, соответственно, отсутствует и требование проводить оценку соразмерности данной меры. В любом случае... у судьи не было бы полномочий осуществлять пересмотр "необходимости" действий, предпринятых на основании вступившего в силу судебного разрешения" (пункт 97 постановления).

Суд напомнил, что "...судебный пересмотр, который не позволяет оценить оспариваемое вмешательство с точки зрения его соответствия "насущной социальной потребности" и соразмерности преследуемой цели, не может считаться эффективным средством правовой защиты... [Соответственно] ходатайство о судебном пересмотре, поданное в порядке статьи 5 Закона об ОРД (как в рамках производства по статье 125 УПК, так и в рамках производства в соответствии с Законом об обжаловании и главой 25 ГПК) не является эффективным средством правовой защиты, требующим исчерпания" (пункты 98 - 99 постановления).

Европейский Суд отметил, что он "...впервые рассматривает средства правовой защиты, существующие в российской правовой системе в отношении жалоб на негласное наблюдение, о котором объекты такого наблюдения узнали лишь в ходе производств по возбужденным в отношении них уголовным делам. Принимая во внимание отсутствие определенности в вопросе эффективности таких средств правовой защиты, в частности тот факт, что во время рассматриваемых событий еще не было известно, что подача жалобы на негласное наблюдение в ходе производства по уголовному делу являлась однозначно неэффективным средством... становится понятно, почему заявители пытались воспользоваться имеющимся в их распоряжении средством правовой защиты и дать российским судам возможность устранить нарушение в рамках внутригосударственной правовой системы, соблюдая таким образом субсидиарность системы правовой защиты, действующей в рамках Конвенции, по отношению к национальным системам защиты прав человека" (пункт 106 постановления).

Европейский Суд также установил, что "...Власти утверждали, что арендованная [одним из заявителей] квартира не могла считаться его "жилищем", поэтому видеонаблюдение за ней не являлось вмешательством в права заявителей, гарантированные пунктом 1 статьи 8. Европейский Суд... неоднократно приходил к выводу, что частная жизнь лица может быть затронута действиями, предпринятыми за пределами его жилища. Поэтому не обязательно решающим, но тем не менее важным фактором является обоснованная уверенность лица в ее неприкосновенности. Вопросы неприкосновенности частной жизни возникают тогда, когда аудио- или видеозапись действий лица начинает носить систематический или непрерывный характер, даже если это лицо во время записи находится в общественном месте... [Н]аблюдение за заявителем, находящимся в частном помещении, которое он считал неприкосновенным, запись его личных данных, прослушивание записей третьими лицами без соответствующего уведомления или согласия заявителя, а также использование видеозаписи в качестве доказательства в уголовном деле привели к вмешательству в "частную жизнь" заявителя в значении пункта 1 статьи 8" (пункт 121 постановления).

Суд подчеркнул, что "...отказы предоставить заявителям судебные разрешения на наблюдение негативно отразились на их способности оспаривать фактические или правовые основания для проведения наблюдения... [О]тказ разглашать объекту наблюдения содержание или определенную часть содержания разрешения на негласное наблюдение даже после того, как это лицо узнало о наблюдении, может быть обусловлен вескими причинами. В некоторых случаях рассекречивание всего содержания такого разрешения действительно может привести к нежелательному разглашению информации о методах и направлениях работы полиции или органа безопасности или даже установлению личности агентов... Однако сведения, изложенные в разрешениях о проведении негласного наблюдения, могут иметь важное значение для лица, намеревающегося оспаривать в судебном порядке правовые и фактические основания для выдачи такого разрешения... [П]ри рассмотрении ходатайств о рассекречивании разрешения на негласное наблюдение национальные суды должны соблюдать баланс интересов объекта наблюдения и общественных интересов. Объект наблюдения должен иметь доступ к таким документам за исключением тех случаев, когда имеются серьезные опасения, исключающие предоставление доступа" (пункт 129 постановления).

Суд установил, что "...[в] настоящем деле внутригосударственные органы власти в качестве единственной причины отказа в предоставлении заявителям по их ходатайствам судебных разрешений на проведение негласного наблюдения указывали конфиденциальный характер таких документов. Они не сопоставили интересы заявителей с общественными интересами, не пояснили, каким образом рассекречивание судебных разрешений на проведение наблюдения, которое уже было завершено, а также рассекречивание аудио- и видеозаписей, содержание которых уже было известно заявителям, могло поставить под угрозу эффективное отправление правосудия или защиты иных законных общественных интересов" (пункт 130 постановления).

Европейский Суд отметил, что "...исключительным правом на хранение судебных разрешений обладал осуществлявший наблюдение государственный орган, который должен был приобщить их к материалам оперативно-розыскного дела... При этом нет никаких доказательств, что у российских судов, рассматривавших жалобы заявителей на негласное наблюдение, был доступ к секретным материалам уголовно-розыскных дел заявителей; что они удостоверились в существовании и приобщении к материалам дел судебных разрешений, на которые ссылались власти, в существовании значительных и достаточных оснований для выдачи разрешений на негласное наблюдение или в соблюдении органами следствия условий таких разрешений в ходе проведения наблюдения. Следовательно, российские суды не осуществили эффективного судебного пересмотра законности и "необходимости в демократическом обществе" наблюдения и не предоставили достаточных гарантий от произвольного его проведения в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции" (пункт 131 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...власти не смогли доказать... что российские суды, санкционировавшие негласное наблюдение за заявителями, удостоверились в наличии "обоснованных подозрений", оценили проведение наблюдения с точки зрения его "необходимости в демократическом обществе" и "соразмерности". Более того, безосновательный отказ раскрыть заявителям содержание разрешений на проведение наблюдения лишил их возможности добиться пересмотра законности и "необходимости в демократическом обществе" такой меры независимым судом в соответствии с принципами, предусмотренными статьей 8 Конвенции... Следовательно, было допущено нарушение статьи 8 Конвенции" (пункты 132 - 133 постановления) <61>.

--------------------------------

<61> В Верховный Суд Российской Федерации также поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, содержащих констатацию нарушения статьи 8 Конвенции в связи с проведением в отношении заявителей негласных оперативно-розыскных мероприятий. Постановления Европейского Суда по жалобам N 21200/05 "Ахлюстин против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 5 марта 2018 г.), N 59589/10 "Константин Москалев против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 5 марта 2018 г.), N 37717/05 "Дудченко против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 5 марта 2018 г.), N 44045/05 "Москалев против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 5 марта 2018 г.).

Тексты приведенных документов, принятых договорными органами ООН, размещены по адресу:

http://www.ohchr.org/EN/HRBodies/Pages/TreatyBodies.aspx.

Неофициальный перевод текстов постановлений Европейского Суда по правам человека получен из Аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам - заместителя Министра юстиции Российской Федерации.

В текстах в основном сохранены стиль, пунктуация и орфография авторов перевода.