практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 26586/08 "Ибрагимов против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 28 ноября 2017 г.), которым установлено нарушение статьи 2 Конвенции в связи с необеспечением надлежащий медицинской помощи Р. (сыну заявителя) во время его содержания в пенитенциарных учреждениях, что повлекло его смерть, а также в связи с непроведением эффективного расследования обстоятельств смерти Р.

Ссылаясь на статьи 2 и 13 Конвенции, заявитель жаловался на то, что власти не обеспечили его сыну надлежащий медицинский уход во время содержания под стражей, и что, следовательно, они несут ответственность за его страдания и смерть. Он также жаловался на то, что расследование по факту смерти его сына было неэффективным.

Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Суд отметил, что сын заявителя заболел туберкулезом и скончался во время отбывания наказания, находясь при этом под контролем властей. Для того чтобы установить, выполнило ли государство-ответчик свое обязательство по защите жизни, предусмотренное статьей 2 Конвенции, Суд должен рассмотреть вопрос о том, сделали ли внутригосударственные органы власти все возможное добросовестным и своевременным образом, чтобы предотвратить фатальный исход в настоящем деле (пункт 36 постановления).

Суд обратил внимание на то, что "7 апреля 2005 года у Р. был диагностирован туберкулез. Пятью днями позже было проведено исследование на чувствительность к препаратам. Не дожидаясь результатов исследования, медицинские сотрудники начали лечение препаратами первой линии. Лечение не дало положительных результатов. В течение трех последующих месяцев, до получения результатов исследования 18 июля 2005 года, корректировка курса лечения не рассматривалась, несмотря на резкое ухудшение состояния здоровья Р. Своевременная реакция не последовала, даже когда лечащий врач Р. узнал о резистентности туберкулезной палочки к лекарственным препаратам. Несмотря на серьезное заболевание пациента, для корректировки курса его лечения потребовалось еще десять дней. Принимая во внимание показания Б....., тот необычный способ, которым 28 июля 2005 года в историю болезни была внесена запись...., и отсутствие какой-либо информации о фактическом приеме новых препаратов, несмотря на законное требование регистрировать в таблице каждый прием антибактериальных препаратов, Суд сомневается в том, что лечение сильными антибиотиками вообще началось" (пункт 37 постановления).

Суд отметил, что "даже без установления того, был ли в итоге начат новый курс лечения, [имеются основания для утверждения], что лечение Р. явно было некачественным, в первую очередь из-за того, что он не получал эффективные препараты почти четыре месяца после диагностирования туберкулеза" (пункт 38 постановления).

По мнению Суда, "[с]толь долгая задержка, усугубленная быстрым течением болезни, не могла быть оправдана запоздалым получением результатов исследования на чувствительность к препаратам, которые могли и должны были быть получены в течение нескольких дней после проведения исследования. Суд отме[тил], что ничто не мешало областному диспансеру распорядиться о проведении нового исследования вместо того, чтобы ожидать результатов старого исследования, особенно учитывая утверждение властей о том, что диспансер имел все необходимое оборудование и персонал для лечения туберкулеза. Даже если допустить, что власти не могли быстро получить результаты исследований, они могли рассмотреть возможность изменения схемы лекарственного лечения, учитывая ее абсолютную неэффективность и быстрое ухудшение состояния здоровья Р., что являлось признаком того, что лечение не помогает. Наконец, для определения типа туберкулеза, которым заболел Р., власти могли попытаться установить источник заболевания среди сокамерников Р. Однако, власти не использовали ни одну из этих возможностей. Вместо этого они продолжали неэффективное лечение" (пункт 39 постановления).

Суд пришел к выводу о том, что сын заявителя был лишен эффективных медикаментов в течение длительного периода. Суд не смог исключить возможность того, что отсутствие такого лечения привело к необратимым изменениям в состоянии его здоровья, что и привело к его смерти. При таких обстоятельствах, по мнению Суда, власти не выполнили свои позитивные обязательства по защите жизни Р., предусмотренные статьей 2 Конвенции.

Суд уже устанавливал, что если человек умирает в заключении при обстоятельствах, потенциально влекущих ответственность государства, даже если явной причиной смерти стала болезнь, статья 2 Конвенции налагает на государство обязанность по обеспечению эффективного расследования. В настоящем деле Суд пришел к выводу о том, что смерть Р. в заключении и утверждение его отца о ненадлежащем медицинском лечении, вызвали возникновение у государства обязанности по обеспечению эффективного и тщательного расследования, как того требует статья 2 Конвенции. Он напомнил, что требование тщательности означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки для выяснения обстоятельств и не должны полагаться на поспешные или плохо обоснованные выводы для прекращения расследования (пункт 43 постановления).

Суд установил, что в сентябре 2006 года заявитель подал заявление о возбуждении уголовного дела по факту смерти его сына. В следующем месяце, получив от медицинских органов общую информацию о лечении Р. и о причине его смерти, следственные органы отказали в возбуждении уголовного дела. Несмотря на то, что районный суд выявил серьезные недостатки в проверке, его решение было отменено вышестоящим судом. После повторного рассмотрения дела внутригосударственные суды подтвердили решение следственных органов, сочтя его законным и обоснованным (пункт 44 постановления).

Суд не смог согласиться с этим выводом. Он отметил, что несмотря на утверждения заявителя о халатности медицинских сотрудников, следственные органы не получили копию истории болезни его сына. Они не опросили лечащих врачей его сына и не провели оценку качества медицинского ухода за Р. Следственные органы не попытались добросовестно выяснить, было ли возможно диагностировать туберкулез на более раннем сроке, провести исследование на чувствительность к медицинским препаратам и своевременно получить результаты, а также скорректировать курс лечения, как только его неэффективность стала очевидной (пункт 45 постановления).

С учетом приведенных выше соображений Суд пришел к выводу о том, что власти не провели эффективного расследования обстоятельств смерти сына заявителя. Поэтому, было допущено нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

В Верховный Суд Российской Федерации также поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 24132/12 "Каимова и другие против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 21 ноября 2017 г.), которым установлено нарушение статьи 2 Конвенции в связи с необеспечением надлежащий медицинской помощи Каимову М.Л.-А. в пенитенциарных учреждениях, что повлекло его смерть, а также в связи с непроведением эффективного расследования обстоятельств его смерти.