практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобам N 11436/06 и 22912/06 "Митянин и Леонов против Российской Федерации" (вынесено 7 мая 2019 года и вступило в силу 7 августа 2019 года), которым установлено нарушение статьи 8 Конвенции в связи с публикацией фотографии заявителя М., являвшегося обвиняемым по уголовному делу, и из-за содержания статьи. <7>

--------------------------------

<7> Первый заявитель жаловался на содержание газетной статьи и сопутствующую публикацию его фотографии, утверждая, что она нарушила презумпцию невиновности. Он также по сути жаловался на то, что вышеупомянутые факты представляли собой непропорциональное вмешательство в его личную жизнь в связи с прекращением дела по его иску о защите чести о достоинства, поданному против газеты.

Суд напомнил: "в соответствии со статьей 8 Конвенции государство может иметь положительное обязательство защищать "личную жизнь" лиц, в отношении которых ведется уголовное производство" (пункт 107 постановления).

Суд обратил внимание на следующее - "[с]тандарты, выработанные в делах, касающихся статьи 10 Конвенции, применяются, когда дело (как настоящее дело), возбуждается "жертвой" свободы слова, чьи права, гарантированные статьей 8, были нарушены. Что касается дел, в которых утверждается о нарушении прав, гарантированных статьей 8, и предполагаемое вмешательство в эти права является результатом свободы выражения, то Европейский Суд уже устанавливал, что предоставляемая государством защита должна пониматься как защита с учетом его обязательств по статье 10 Конвенции. В делах, касающихся газетной статьи, защита личной жизни должна быть поставлена на разные чаши, в частности, со свободой выражения мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции... В принципе, права, гарантируемые этими положениями, заслуживают равного уважения, и результат не должен в принципе отличаться в зависимости от того, подана ли жалоба на основании статьи 10 или статьи 8 Конвенции. Следовательно, пределы усмотрения должны совпадать с любой цитируемой статьей... "Если установление баланса между этими двумя правами осуществлено национальными органами власти в соответствии с критериями, изложенными в прецедентно[й] [практике] Европейского Суда, то Суду потребуются веские причины для подмены мнения внутригосударственных судов собственным мнением. Иными словами, Суд предоставляет государству широкие пределы свободы усмотрения, когда государство должно установить справедливый баланс между конкурирующими частными интересами или конкурирующими конвенционными правами..." (пункт 108 постановления).

Суд также повторил: "пресса, как правило, должна иметь право добросовестно ссылаться на содержание официальных сообщений без необходимости проведения независимых исследований... Это означает, что журналисты должны иметь возможность сообщать о событиях на основании информации, полученной из официальных источников, без проведения дополнительной проверки достоверности фактов, представленных в официальном документе... Недавно Суд применил этот подход к информации, предоставленной в устной форме государственным обвинителем, отвечающим за связь органов прокуратуры с прессой, что послужило достаточной фактической основой для статьи, которая была "основана" на этой информации" (пункт 109 постановления).

Что касается использования фотографии, то Суд посчитал - если фотография, опубликованная в контексте сообщения о ведущемся уголовном процессе, сама по себе не имеет информационной ценности, то должны быть веские основания для оправдания вмешательства в право подсудимого на уважение его личной жизни. В случае публикации фотографии, по мнению Суда, следует принимать во внимание следующие элементы: положение заявителя, положение газеты, а также характер и предмет рассматриваемой статьи (пункт 110 постановления).

Суд отметил, что заявитель не привел никаких конкретных аргументов в пользу того, что рассмотрение его иска о защите чести достоинства, поданного против газеты, было осуществлено не "в соответствии с законом". В рассматриваемом Судом деле основной вопрос заключался в том, обеспечили ли внутригосударственные суды надлежащий баланс между его правами и правами газеты.

Суд повторил - для того чтобы задействовать статью 8 Конвенции, посягательство на репутацию или честь должно достичь определенного уровня, и характер такого посягательства должен оказать отрицательное воздействие на его пользование правом на уважение личной жизни. Стороны не оспаривали тот факт, что публикация фотографии заявителя вместе с утверждением о его преступном поведении, в котором ему приписывается модель соответствующих преступных действий, достигла необходимого уровня серьезности (пункт 112 постановления).

Стороны согласились с тем, что вопрос, касающийся публикации фотографии заявителя в газетной статье, подлежал регулированию на национальном уровне в соответствии со статьей 152.1 Гражданского кодекса Российской Федерации, и Суд согласился со сторонами в этом. Суд отметил - национальные суды оправдали публикацию фотографии, сославшись на исключение из установленного законом правила о необходимости получения согласия, заявив, что публикация фотографии служила общественным интересам. Суды заявили следующее - распространение фотографии может помочь в сборе дополнительной информации и найти очевидцев преступлений, являющихся предметом расследования (или очевидцев других преступлений). У Суда не было оснований сомневаться в том, что это было оправданной мерой ввиду характера и масштабов предполагаемой преступной деятельности (пункт 113 постановления).

Относительно содержания статьи, заявитель, по сути, утверждал: "тот вид, в котором он был изображен в статье, отрицательно сказался на его репутации и чести. Заявитель также [отметил], что во избежание неоправданного посягательства на его репутацию или честь газета должна была проявить больше осторожности при представлении информации, полученной из официального источника. По состоянию на дату публикации, заявителю, который являлся осужденным, отбывающим срок тюремного заключения за другое преступление, еще не было предъявлено официальное обвинение в членстве в преступном сообществе (он был просто подозреваемым); более того, в то время он еще не предстал перед судом и не был осужден по этому обвинению" (пункт 114 постановления).

Стороны согласились с тем, что оспариваемая статья касалась вопроса, представлявшего общественный интерес, а именно - вопроса о расследовании, которое проводилось в отношении преступного сообщества; как указывалось в статье, в этом регионе это было первое столь масштабное расследование по такому обвинению. Стороны не оспаривали факт того, что рассматриваемая статья способствовала "обсуждению вопроса, представлявшего общественный интерес". Как уже упоминалось выше, общественность в принципе заинтересована в том, чтобы быть информированной и иметь возможность получать информацию об уголовном процессе, строго соблюдая при этом презумпцию невиновности. Однако степень этой заинтересованности может изменяться в ходе разбирательства в зависимости от различных факторов, таких как степень известности данного лица, обстоятельства дела и любые дальнейшие события, возникающие в ходе разбирательства. В этой связи Суд заявил, что особенно на ранней стадии уголовного судопроизводства разглашение информации о личности подозреваемого может представлять особую проблему, и национальные суды могут принимать меры для защиты его от "суда в средствах массовой информации" и соблюдения презумпции невиновности (там же). Учитывая, что данная публикация способствовала обсуждению вопроса, представлявшего общественный интерес, в деле было мало возможностей для ограничений в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции (пункт 115 постановления).

Европейский Суд также отметил: "заявитель не являлся ни публичной фигурой, ни лицом, которое ранее пользовалось вниманием общественности. Однако вопрос о том, является ли лицо, чьи интересы были нарушены в результате освещения в средствах массовой информации, публичной фигурой, представляет собой лишь один из элементов, которые следует принимать во внимание... Стороны не оспаривали методы, при помощи которых была получена информация. Информация была предоставлена государственным органом, и стороны не оспаривали законность этих действий. Что касается формы рассматриваемой статьи, то Суд отме[тил], что использованный в ней язык не был ни оскорбительным, ни провокационным. Кроме того, заявитель не являлся центральной фигурой в статье; предмет статьи скорее касался других лиц, которые были недавно задержаны. Поэтому Суд не [смог] установить, что раскрытие личности истца было равносильно "судебному разбирательству в СМИ". Нельзя также сбрасывать со счетов тот факт, что оспариваемая статья имела некоторые последствия для его "личной жизни". Поскольку суть иска, касающегося покушения на его репутацию или честь, была основана на утверждениях о новом (то есть недавно выявленном) преступном поведении, можно признать, что тот факт, что заявитель отбывал срок тюремного заключения, имел некоторое отношение к этому вопросу, хоть и небольшое" (пункт 116 постановления).

По мнению Суда, заявитель не поднимал какой-либо отдельный вопрос в отношении вышеуказанных соображений. По утверждению заявителя, основной вопрос касался достоверности содержащейся в статье информации. И, действительно, вопрос о том, является ли лицо членом банды, представляется не просто основанием для предположений, а фактическим утверждением, которое может требовать соответствующих доказательств. При таких обстоятельствах, несмотря на свободу усмотрения, предоставляемую внутригосударственным судам в отношении квалификации высказывания как констатации факта или оценочного суждения, Суд счел, что эта фраза представляла собой констатацию факта (пункт 117 постановления).

Суд признал - формулировка фразы, в которой заявитель рассматривался как "член банды", могла вызвать обеспокоенность, учитывая в частности тот факт, что его обвиняли в связанном преступлении. Тем не менее, Суд подчеркнул следующее - оспариваемому заявлению предшествовал параграф, в котором пояснялось, что недавно арестованные лица "обвинялись" (в обычном, а не в юридическом смысле) в совершении преступления, предусмотренного статьей 210 Уголовного кодекса. В статье также имелась вводная фраза, в которой говорилось, что данные лица "обвиняются" в руководстве преступным сообществом. В какой-то части статьи упоминалось, что задержанные являются подозреваемыми.

Если рассматривать статью в целом, то можно понять, что в то время заявитель лишь подозревался в совершении преступления, связанного с членством в преступной банде и с ее предположительно незаконной деятельностью. Европейский Суд согласился с внутригосударственными судами в том, что журналист добросовестно ссылался на официальный источник, поскольку статья была основана на официальной информации (пункт 118 постановления).

Суд резюмировал, государство-ответчик не нарушило своего позитивного обязательства по статье 8 Конвенции в связи с публикацией фотографии заявителя и содержанием статьи.

Также следовало отметить - заявитель не представил никаких дополнительных конкретных аргументов, предполагающих, что

внутригосударственные суды, рассматривавшие его иск о защите чести и достоинства, не смогли должным образом соблюсти баланс между правом на свободу выражения мнения и правом на уважение его "личной жизни", принимая во внимание целый ряд соответствующих фактических и юридических элементов. Он также не утверждал, что внутригосударственные суды не применили стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статьях 8 и 10 Конвенции, или не основывались на приемлемой оценке соответствующих фактов (пункт 120 постановления).