практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 58724/14 "Зелиха Магомадова против Российской Федерации" (вынесено 8 октября 2019 года, вступило в силу 8 января 2020 года), которым установлено нарушение статьи 8 Конвенции в связи лишением заявителя родительских прав без учета интересов ее детей <12>.

--------------------------------

<12> Заявительница жаловалась на то, что внутригосударственные органы лишили ее родительских прав, ссылаясь на отсутствие общения с детьми. Это нарушило ее право на уважение семейной жизни, предусмотренное статьей 8 Конвенции.

Суд напомнил: "взаимное удовольствие, получаемое родителем и ребенком от общества друг друга, является одним из основных элементов "семейной жизни" по смыслу статьи 8 Конвенции... В настоящее время имеется широкий консенсус, в том числе в международном праве, в поддержку мнения о том, что во всех решениях, касающихся детей, превыше всего следует ставить наилучшие интересы детей... Интересы ребенка предполагают необходимость сохранения связей ребенка с его или ее семьей, за исключением случаев, когда семья оказалась особенно неспособной, и это может нанести вред здоровью и развитию ребенка... Разорвать такие узы означает отрезать ребенка от его корней, что является оправданным только в очень исключительных обстоятельствах...; все должно быть сделано для сохранения личных отношений и в случае необходимости - для "восстановления" семьи... В этом контексте Суд подчеркнул, в частности, обязанность государства принимать меры для максимально возможного сохранения связи между матерью и ребенком" (пункт 98 постановления).

По мнению Суда, пределы свободы усмотрения, которой должны наделяться компетентные национальные органы власти, неодинаковы. "Такая свобода усмотрения будет зависеть от характера вопросов, являющихся предметом спора по тому или иному делу, и от важности затрагиваемых интересов. Хотя Суд признает, что власти пользуются широкими пределами свободы усмотрения при решении вопросов опеки, требуется внимательное изучение любых дальнейших ограничительных мер, таких как ограничения, налагаемые указанными органами на родительские права доступа к ребенку, и любых правовых гарантий эффективной защиты права родителей и детей на уважение их семейной жизни. Дальнейшие ограничения влекут за собой опасность фактического ухудшения семейных отношений между ребенком и его родителями" (пункт 99 постановления).

При определении была ли оспариваемая мера "необходимой в демократическом обществе", Суд зафиксировал: он "должен рассмотреть, были ли в свете дела причины, приведенные для обоснования оспариваемой меры, "уместны и достаточны" в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции. Он не может надлежащим образом оценить этот последний элемент, одновременно не определив, был ли процесс принятия решений справедливым в целом и обеспечивал ли он необходимую защиту интересов заявительницы, гарантированных статьей 8...". Суд также рассмотрел вопрос о том, могли ли дети в соответствующих случаях выражать свое мнение (пункт 100 постановления).

Суд с самого начала отметил, что лишение заявительницы родительских прав разорвало связь матери и ребенка между заявительницей и ее детьми и прекратило действие всех родительских прав, которые она имела в отношении них, включая право иметь с ними контакт. Суд подтвердил - разделение семьи является очень серьезным вмешательством. Лишение человека его родительских прав является настолько радикальной мерой, которая лишает родителя его или ее семейной жизни с ребенком, что несовместимо с целью их воссоединения. Как отмечалось выше, такие меры должны применяться только в исключительных обстоятельствах и могут быть оправданы только в том случае, если они мотивированы главным требованием, касающимся наилучших интересов ребенка (пункт 101 постановления).

Что касается фактической стороны дела, то Суд обратил внимание: "национальные суды на двух уровнях юрисдикции установили, что заявительница не хотела заботиться о своих детях, поскольку она не смогла установить с ними контакт после вступления в силу решения суда от 31 января 2012 года, которое определило порядок общения с детьми, и потому что она не поддерживала их финансово. Суд оценил эти выводы в более общем контексте дела, принимая во внимание события, предшествовавшие мере, на которую была подана жалоба" (пункт 102 постановления). Суд отметил, что заявительница была лишена доступа к своим детям 15 февраля 2010 года в результате незаконных действий Э.Б. <13>, ее деверя. Ее заявления относительно этого инцидента и просьба о защите в правоохранительные органы, по-видимому, остались без ответа, и власти не предприняли никаких действий в этой связи.

--------------------------------

<13> Брат погибшего мужа.

Последующие события привели к постепенному разрыву связей между заявительницей и ее детьми. В частности, Э.Б. предпринял несколько попыток лишить заявительницу родительских прав в отношении ее детей. В первом судебном разбирательстве, которое закончилось решением от 10 августа 2010 года, оставленным без изменений в апелляционном порядке 14 сентября 2010 года, национальные суды отклонили его иск, ссылаясь на отсутствие каких-либо доказательств, подтверждающих, что заявительница не выполнила свои родительские обязательства. Суды постановили, что дети должны проживать с заявительницей по ее адресу. Однако это решение не было исполнено, несмотря на многочисленные просьбы заявительницы, поскольку ответственный судебный пристав неоднократно отказывался начать процедуру принудительного исполнения. Суд принял к сведению утверждение властей о том, что действия судебного пристава, по-видимому, противоречили соответствующему внутреннему законодательству (пункт 104 постановления).

Судом установлено, что производство по лишению родительских прав в конечном итоге было возобновлено по просьбе Э.Б. На данном этапе Европейский Суд отметил факт: "национальные суды двух уровней юрисдикции [исходили из следующего]: во-первых, [утверждения] о том, что заявительница несколько раз была замечена в автомобилях неизвестных мужчин - мужчин, которые, по-видимому, ее подвозили - является достаточным доказательством, чтобы сделать вывод о том, что она сожительствует с мужчиной и поэтому ведет "безнравственный" образ жизни; и, во-вторых, что еще более важно, ее якобы "безнравственный" образ жизни, то есть ее совместное проживание с мужчиной, представляли собой достаточные основания для возобновления разбирательства, касающегося ее родительских прав, на основании вновь открывшихся обстоятельств.... По мнению Суда, позиция национальных судов вряд ли может быть согласована с основными ценностями современного демократического общества. Он также с удовлетворением отмечает - во втором судебном разбирательстве после возобновления разбирательства национальные суды отклонили вышеупомянутые утверждения как не относящиеся к основаниям для лишения родителя родительских прав, как это установлено в соответствующем национальном законодательстве" (пункт 105 постановления).

В решении от 31 января 2012 года <14>, оставленном без изменений в апелляционном порядке 1 марта 2012 года, национальные суды вновь отклонили утверждение Э.Б. о том, что заявительница избегает своих родительских обязанностей, в отсутствие каких-либо достоверных доказательств этого утверждения, и отклонили его ходатайство о лишении ее родительских прав. В то же время, ссылаясь на тот факт, что к тому времени дети заявительницы жили с родственниками по отцовской линии в течение двух лет, суды постановили, что они должны жить по адресу Э.Б., назначили его их законным опекуном и определили договоренности о контакте между детьми и заявительницей. Европейский Суд с обеспокоенностью отметил: "ситуация, в которой суды отменили свои первоначальные выводы, прописанные в решении от 10 августа 2010 года, оставленном без изменений в апелляционном порядке 14 сентября 2010 года, о том, что дети должны жить со своей матерью (заявительницей), и постановили - они должны жить со своими родственниками по отцовской линии, на самом деле была вызвана бездействием властей в исполнительном производстве в вопросе этого решения" (пункт 106 постановления).

--------------------------------

<14> Районный суд постановил - дети заявительницы должны остаться проживать в месте пребывания Э.Б., его законная опека в отношении них должна быть сохранена. Суд также постановил, что у заявительницы должно быть право забирать детей к себе домой каждые первые и последние выходные месяца на время с 10:00 субботы до 16:00 воскресенья, а также на время государственных праздников с 10:00 до 10:00 следующего дня. Суд также запретил Э.Б. препятствовать общению заявительницы с ее детьми.

Суд повторил: "позитивные обязательства, присущие эффективному "уважению" к семейной жизни, могут включать принятие мер, направленных на обеспечение уважения семейной жизни даже в сфере отношений между отдельными лицами, в том числе принятие правовой нормы о регуляционной системе судебного механизма и аппарата принудительного исполнения судебных решений, защищающих права личности, и в необходимых случаях - осуществление конкретных действий... Суд неизменно придержива[л]ся мнения, что статья 8 Конвенции включает в себя как право родителя принимать меры с целью его воссоединения с ребенком, так и обязанность национальных властей принимать меры для содействия такому воссоединению... Кроме того, это позитивное обязательство начнет давить на компетентные органы с возрастающей силой, начиная с момента разлучения ребенка с родителем, и, таким образом, адекватность меры будет оцениваться по быстроте ее осуществления, поскольку время в разлуке может иметь непоправимые последствия для отношений между ребенком и родителем, который не живет с ним или с ней" (пункт 107 постановления).

Европейский Суд отметил, что к 1 марта 2012 года решение от 31 января 2012 года вступило в законную силу, заявительница не имела контактов со своими детьми в течение более двух лет со всеми вытекающими последствиями для отношений между ними, а также для физического и психологического благополучия детей. На этом фоне властям было особенно важно проявлять образцовое усердие и целесообразность при исполнении решения от 31 января 2012 года (пункт 108 постановления).

Суд установил - несмотря на многочисленные ходатайства заявительницы о приведении в исполнение решения от 31 января 2012 года, исполнительное производство не началось до 6 августа 2012 года, то есть более чем через пять месяцев после даты, когда решение вступило в законную силу. После его начала исполнительное производство продолжалось более шестнадцати месяцев, прежде чем оно было прекращено 9 декабря 2013 года. В течение этого времени ответственный судебный пристав лишь получил "письменное заявление" от Э.Б., в котором подтверждалось, что последний не будет препятствовать контакту заявительницы с ее детьми, и проинформировал Э.Б. о том, что он может быть привлечен к административной ответственности. Никаких других шагов предпринято не было, несмотря на то, что заявительница сообщила властям о враждебном отношении родственников ее покойного мужа к ней, их угрозах и отказе выполнять решение, а также неоднократно обращалась к судебным приставам за помощью в получении доступа к ее детям. Такое явное и вопиющее бездействие в ситуации, когда образцовое усердие и целесообразность со стороны властей имели решающее значение, поразило Суд (пункт 109 постановления).

Суд также посчитал существенным, что "на всех этапах разбирательства - три этапа судебного разбирательства и два этапа исполнительного производства - заявительница постоянно подтверждала свое намерение заботиться о своих детях, добивалась доступа к ним и их возвращения. Она неоднократно информировала компетентные внутригосударственные органы власти, в том числе правоохранительные органы, суды и службу судебных приставов, об очень напряженных отношениях между ней и родственниками ее покойного мужа, их враждебном отношении и угрозах физического насилия, ее опасениях в этом вопросе, а также о том, что эти родственники препятствовали общению между ней и ее детьми, включая разговоры по телефону. Заявительница также обратилась к компетентным органам за защитой и помощью в этом вопросе; в частности, во многих случаях она пыталась исполнить решения, вынесенные в ее пользу... Исходя из обстоятельств дела ее усилия оказались тщетными, и ее заявления в основном оставались без ответа или отклонялись под различными предлогами... Полностью осознавая положение заявительницы, власти оставались пассивными и не предпринимали никаких ощутимых действий для обеспечения ее воссоединения со своими детьми и облегчения этого процесса... Также след[овало] отметить - в отсутствие каких-либо значимых действий со стороны [в]ластей заявительница сама пыталась обратиться к двум своим старшим дочерям... [О]днако эта попытка обернулась неудачей ввиду крайне негативного отношения девочек к матери" (пункт 110 постановления).

Европейский Суд поражен тем фактом, что в решении от 3 октября 2013 года <15>, оставленном без изменения в апелляционном порядке 25 февраля 2014 года, национальные суды признали заявительницу ответственной за невозможность установить контакт с ее детьми. Власти годами бездействовали, сталкиваясь с ее ситуацией, однако национальные суды решили вдобавок переложить ответственность за это вопиющее бездействие на саму заявительницу. Особое беспокойство вызыва[ло] то, что национальные суды ссылались на этот вывод в качестве основания для оправдания лишения заявительницы родительских прав. Относительно другого вывода судов - о том, что заявительница не поддерживала своих детей финансово, - неясно был ли он основан на каких-либо доказательствах, помимо утверждения Э.Б. Даже если предположить, этот вывод был верным, Европейский Суд не посчитал, что заявительница должна была нести единоличную ответственность за это и что это может рассматриваться как достаточное основание для лишения ее родительских прав. В частности, учитывая давний конфликт между заявительницей и родственниками ее покойного мужа, в ходе национального разбирательства не было убедительно продемонстрировано, что у нее была реальная возможность оказать финансовую поддержку, пообщаться с родственниками покойного мужа и убедиться, что данная поддержка дойдет до ее детей. Фактически суды лишь кратко сослались на неспособность заявительницы оказать финансовую поддержку ее детям, не разъясняя, как они пришли к этому выводу (пункт 111 постановления).

--------------------------------

<15> Суд пришел к выводу, что иск Э.Б. (о лишении родительских прав) должен быть удовлетворен, поскольку заявительница "избегала воспитания своих детей", и, следовательно, она должна быть лишена родительских прав в соответствии со статьей 69 Семейного кодекса Российской Федерации. Кроме того, Суд распорядился - она должна выплачивать алименты на содержание своих детей и выплачивать их Э.Б., опекуну детей.

Европейский Суд отклонил довод властей о том, что в отсутствие каких-либо объективных препятствий заявительница не имела возможности связаться со своими детьми и оказать им финансовую поддержку. Необоснованность указанных судебных заключений настолько поразительна и ощутима даже на первый взгляд, что их можно рассматривать как исключительно произвольные. Опираясь на данные заключения в качестве основания для лишения заявительницы родительских прав, суды произвольно применяли соответствующие положения национального законодательства. В связи с этим Европейский Суд отметил постановление от 27 мая 1998 года <16>, в котором Верховный Суд Российской Федерации заявил, что только в случае доказанного виновного поведения родители могут быть лишены родительских прав по основаниям, установленным в статье 69 Семейного кодекса Российской Федерации; родители, не выполнившие свои родительские обязанности по независящим от них причинам, не должны быть лишены родительских прав; и даже там, где было установлено виновное поведение родителей, лишение родительских прав не должно быть автоматическим (пункт 112 постановления).

--------------------------------

<16> Речь идет о постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 года N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей".

Суд также посчитал - соответствующие судебные решения были неполными, поскольку в них не было должного учета наилучших интересов детей. По мнению Суда: "заключения психологических экспертиз детей, представленные в контексте разбирательств в 2010 и 2012 годах, показали наличие эмоциональных связей между заявительницей и ее детьми..., разрыв которых может привести к пагубным последствиям и негативно повлиять на будущую жизнь детей..., и отсутствие таких связей между детьми и их родственниками по отцовской линии... Однако в ходе данного освидетельствования никогда не запрашивалось экспертное заключение по таким важным вопросам, как степень привязанности детей к матери, влияние, которое может иметь на них разрыв всех связей с ней, ее родительские способности и т.д.... Не было приведено никаких причин, объясняющих почему такая радикальная мера, как лишение единственного родителя родительских прав, отвечала бы интересам детей, и могут ли оправдать эту меру какие-либо весомые соображения, касающиеся их здоровья и развития. Более того, не было предпринято никаких попыток изучить эффективность менее радикальных альтернатив до того, как суд попытался разорвать связи между заявительницей и ее детьми, лишив ее родительских прав" (пункт 113 постановления).

Фактически суд первой инстанции ограничился краткой ссылкой на мнение двух старших дочерей заявительницы, которые заявили, что не хотят видеть свою мать, поскольку "она [опозорила] их" своей безнравственной жизнью. Следовало отметить, что в ходе предыдущих разбирательств суд критически оценил аналогичные показания дочерей заявительницы и отметил, что они жили со своим дядей Э.Б. в течение последних двух лет и не имели контактов с их матерью. Тем не менее в ходе разбирательства суд не высказался по этому вопросу, игнорируя доводы заявительницы о том, что она вообще не общалась со своими детьми, что родственники ее покойного мужа настроили детей против нее и что ее две старшие дочери отказались разговаривать с ней, когда она пыталась подойти к ним (пункт 114 постановления).

Суд напомнил: "дети имеют право быть заслушанными по затрагивающим их вопросам. В частности, поскольку дети взрослеют и с течением времени учатся выражать свое мнение, суды должны придавать должную значимость их мнению и чувствам, а также их праву на уважение их семейной жизни.... В то же время эти взгляды не обязательно являются неизменными, и их возражения, которым необходимо уделять должное внимание, не всегда достаточно для того, чтобы отвергать интересы родителей, особенно в теме, касающейся регулярных контактов с их ребенком. Право ребенка выражать свои собственные взгляды не должно толковаться как эффективное предоставление детям безусловного права вето без учета каких-либо других факторов и без проведения проверки для определения их наилучших интересов. Более того, если суд основывает свое решение на показаниях детей, которые явно не могут сформировать и сформулировать свое мнение относительно своих желаний, например, из-за противоречивых представлений о верности или их подверженности отчужденному поведению одного из родителей - такое решение может противоречить статье 8 Конвенции" (пункт 115 постановления).

Европейский Суд также отметил, что никто из четырех других детей заявительницы - Т., 2000 года рождения; Эл., 2002 года рождения; Ир., 2003 года рождения, и Р., 2006 года рождения, - не был заслушан национальными судами при рассмотрении дела. Суд указал на довод заявительницы о том, что неспособность суда первой инстанции заслушать Т. и Эл., которым на тот момент было тринадцать и одиннадцать лет, нарушила соответствующие требования внутреннего законодательства. Более того, не было получено экспертного заключения в отношении двух младших детей, Ир. и Р., о том, возможно ли, учитывая их возраст и зрелость, провести с ними беседу в суде с помощью специалиста по детской психологии, если необходимо (пункт 116 постановления).

Суд посчитал, что в процессе принятия решения были допущены недостатки и, следовательно, не было возможности установить наилучшие интересы детей. Суд заключил следующее: национальные власти превысили пределы свободы усмотрения, предоставленные им в соответствующей области. Лишение заявительницы родительских прав было произвольным и явно несопоставимым с законной целью, которую она преследовала. Отсюда следовало - вмешательство в ее право на уважение семейной жизни не было "необходимым в демократическом обществе". Такое произвольное вмешательство в одно из основополагающих конвенционных прав, по мнению Суда, не должно происходить в демократическом государстве, регулируемом верховенством права.

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод решения Европейского Суда по жалобе N 36701/13 "Олег Александрович Каровашкин и Виктория Александровна Александрова против Российской Федерации" (вынесено 23 января 2020 года), которым отклонена жалоба заявителей на нарушение их права на уважение семейной жизни по причине лишения их родительских прав в отношении их совместных детей, а также дана положительная оценка действиям данного суда при рассмотрении дела заявителей <17>.

--------------------------------

<17> Заявители жаловались на нарушение их права на уважение семейной жизни в связи с отказом национальных судов восстановить их родительские права и вернуть им двух их детей.

Суд напомнил: "[в] настоящее время имеется широкий консенсус, в том числе в международном праве, в поддержку мнения о том, что во всех решениях, касающихся детей, превыше всего следует ставить наилучшие интересы детей... Интересы ребенка предполагают необходимость сохранения связей ребенка с его или ее семьей, за исключением случаев, когда семья оказалась особенно неспособной, и это может нанести вред здоровью и развитию ребенка... Уважение единства семьи и воссоединение семьи в случае разлучения являются неотъемлемыми соображениями права на уважение семейной жизни в соответствии со статьей 8 [Конвенции]. Таким образом, в случае... [установления] опеки, ограничивающей семейную жизнь, позитивная обязанность властей заключается в принятии мер по содействию воссоединению семьи как можно скорее... В частности, взятие ребенка под опеку обычно следует рассматривать как временную меру, которая должна быть прекращена, как только позволят обстоятельства... В то же время совершенно ясно, что в интересах ребенка необходимо обеспечить его развитие в благоприятной для него среде, и нельзя заставить родителя в соответствии со статьей 8 принять такие меры, которые нанесут вред здоровью и развитию ребенка" (пункт 36 решения).

Суд продолжил: пределы свободы усмотрения, которые должны быть предоставлены компетентным национальным органам, будут варьироваться в зависимости от характера рассматриваемых вопросов и серьезности затрагиваемых интересов, таких как, с одной стороны, важность защиты ребенка в ситуации, которая оценивается как серьезно угрожающая его здоровью или развитию, и, с другой стороны, цель воссоединения семьи, как только позволят обстоятельства (пункт 37 решения).

Суд признал, что при принятии решений в такой важной области власти и суды сталкиваются с чрезвычайно сложной задачей. Кроме того, национальные власти будут иметь возможность непосредственно контактировать со всеми заинтересованными лицами, зачастую на том самом этапе, когда предусматриваются меры по уходу, или сразу же после их осуществления. Поэтому необходимо предоставить им определенные пределы свободы усмотрения при принятии решения о том, как наилучшим образом изучать рассматриваемые ими дела, и, соответственно, задача суда состоит не в том, чтобы заменить собой внутригосударственные органы власти, а в том, чтобы пересмотреть в свете Конвенции постановления и оценки, принятые этими органами при осуществлении ими их пределов свободы усмотрения (пункт 38 решения).

Для Суда стало значимым - тогда как границы между позитивными и негативными обязательствами государства в соответствии со статьей 8 Конвенции не поддаются точному определению, применимые принципы, тем не менее, аналогичны. В частности, в обоих случаях решающим вопросом в этой области является вопрос о том, был ли соблюден справедливый баланс, который должен существовать между противоборствующими интересами - интересами ребенка, обоих родителей и общественного порядка - в рамках пределов усмотрения, предоставляемых государствам в данных вопросах, принимая во внимание, однако, что наилучшие интересы ребенка должны учитываться в первую очередь и могут в зависимости от их характера и серьезности превалировать над интересами родителей. Важно, чтобы решения компетентных национальных органов основывались на "значительных и достаточных" основаниях, а процесс принятия решений, рассматриваемый в целом, был справедливым и обеспечивал заявителям необходимую защиту их интересов, гарантированных статьей 8 Конвенции (пункт 39 решения).

Ключевой вопрос, по мнению Суда, заключался в том, выполнили ли внутригосударственные органы власти в период с 6 июля 2012 года, когда заявители были лишены родительских прав <18>, до 27 марта 2013 года <19> свое обязательство по воссоединению заявителей с их детьми с должным учетом наилучших интересов детей.

--------------------------------

<18> В соответствии с решением от 6 июля 2012 года А. и Д. были помещены в приемную семью и детский дом.

<19> 27 марта 2013 года областной суд оставил решение от 24 января 2013 года без изменений, рассмотрев его в апелляционном порядке. Он отметил, в частности, следующее: суду первой инстанции не были представлены какие-либо неопровержимые доказательства того, что передача детей их семье будет иметь положительный эффект и не повлечет за собой какого-либо риска для их жизни или здоровья. Районный суд справедливо пришел к выводу - лишение заявителей родительских прав должно быть продолжено. Его решение было основано на значительных и достаточных основаниях с учетом установленного факта непосредственной опасности для детей, которую представляют их родители.

17 декабря 2012 года заявители обратились в суд с иском о восстановлении родительских прав в отношении двух своих сыновей и возвращении им детей. Они утверждали, что изменили свое поведение и образ жизни, перестали употреблять алкоголь, нашли работу и имеют стабильный доход, позволяющий им материально обеспечивать своих детей. В последнем случае заявители указали - они регулярно выплачивали алименты на содержание детей согласно решению от 6 июля 2012 года и не имели задолженности в этом отношении. У них было место проживания со всеми необходимыми условиями, пригодными для воспитания и развития детей. Они заботились о своих детях, регулярно посещали их в соответствующих государственных учреждениях, приносили им одежду, игрушки, фрукты и сладости. Заявители настаивали на том, что их положение улучшилось и теперь они в полной мере могут взять на себя ответственность за своих детей и воспитывать их самостоятельно. Суд рассмотрел дело 24 января 2013 года. На основе исследованных доказательств суд счел - удовлетворение иска заявителей будет противоречить интересам их детей и, соответственно, отказал в его удовлетворении.

Суд отметил - заявители изначально были лишены родительских прав, а их дети были изъяты у них судебным решением от 6 июля 2012 года. В этом решении национальный суд подчеркнул серьезный и систематический характер злоупотребления заявителями алкоголем и тот факт, что они пренебрегали своими родительскими обязанностями, в том числе регулярно подвергали жизни своих маленьких детей опасности (пункт 41 решения).

Суд установил следующее - на момент подачи заявителями иска о восстановлении родительских прав и возвращении своих детей последние находились на государственном попечении менее шести месяцев, что само по себе не представлялось чрезмерным. Кроме того, в течение этого периода заявители имели неограниченный доступ к своим детям и могли часто посещать их в государственных учреждениях и таким образом поддерживать с ними регулярные контакты. Тот факт, что посещения заявителей были регулярными и частыми был упомянут заявителями в их иске о восстановлении родительских прав и возвращении им детей, подтвержден представителями государственных учреждений, в которые были помещены дети заявителей, и в отчете психологической экспертизы, а также установлен национальным судом (пункт 42 решения).

Суд обратил внимание - в ходе разбирательства, которое было возбуждено заявителями, желающими восстановить родительские права и вернуть себе детей, национальные суды двух уровней юрисдикции оценивали ситуацию в свете имеющихся на тот момент доказательств. В частности, они отметили позитивные изменения в поведении и образе жизни заявителей; тот факт, что они перестали употреблять алкоголь, нашли работу и следили за порядком в своем доме; что они часто навещали своего старшего ребенка и что вторая заявительница также регулярно навещала младшего ребенка (пункт 43 решения).

Тем не менее внутригосударственные суды приняли во внимание тот факт, что небрежное отношение заявителей к своим детям продолжалось в течение трех лет и носило весьма серьезный характер. Действительно, семья заявителей впервые обратила на себя внимание социальных служб в 2009 году, когда у них родился первый ребенок; в то время они находились под наблюдением этого органа и неоднократно включались в список семей, находящихся в социально-опасном положении из-за злоупотребления алкоголем и неспособности обеспечить безопасную среду для своих детей. Они не были лишены родительских прав до 6 июля 2012 года. В течение всего этого периода заявители не изменили своего поведения или отношения к своим родительским обязанностям, несмотря на помощь социальных служб. Суды также приняли во внимание отчет о психологическом освидетельствовании заявителей, который показал, что, не взирая на регулярную связь, которую заявители поддерживали со своими детьми после лишения их родительских прав, их отношения с детьми были поверхностными и у них не развилась искренняя привязанность к ним.

Суд подчеркнул, что до лишения заявителей родительских прав злоупотребление алкоголем и пренебрежительное отношение к своим детям носили серьезный, постоянный и продолжительный характер. Хотя после того, как их лишили родительских прав, они, наконец, изменили свое поведение и улучшили свои условия жизни, период, в течение которого были заметны эти позитивные изменения, был слишком непродолжительным. Поэтому национальные суды не были убеждены в том, что возвращение детей их родителям было бы безопасным. Таким образом, они пришли к выводу: восстановление родительских прав заявителям и возвращение им детей не будет отвечать наилучшим интересам детей (пункт 46 решения).

Исходя из этого Суд посчитал, что национальные суды провели детальную и тщательно взвешенную оценку положения заявителей и потребностей их детей; они тщательно рассмотрели соответствующие факты и должным образом учли наилучшие интересы детей. Принимая во внимание тот факт, что национальные суды имели возможность контактировать со всеми заинтересованными сторонами, Суд резюмировал - они предоставили "значительные и достаточные" основания для своих решений в пределах своей свободы усмотрения. Он не усмотрел оснований для отклонения выводов национальных судов в обстоятельствах настоящего дела.

Что касается процесса принятия решений, то Суд отметил: "национальные суды рассматривали иск заявителей на двух уровнях юрисдикции. Суд первой инстанции заслушал ряд свидетелей, в том числе тех, кто поддержал иск заявителей..., и получил заключение эксперта... Заявители приняли участие в разбирательстве и смогли представить письменные и устные доказательства. В судебных решениях содержались исчерпывающие обоснования их выводов и рассматривались аргументы, выдвинутые заявителями. Таким образом, Суд удовлетворен тем, что внутренний процесс принятия решений был справедливым и обеспечил заявителям необходимую защиту их прав, гарантированных статьей 8 Конвенции" (пункт 48 решения).

В свете вышеизложенного Суд пришел к выводу - внутригосударственные органы власти не нарушили своего обязательства по воссоединению заявителей с их детьми в обстоятельствах настоящего дела.