Процессуальные нарушения и отсутствие гарантий в судебном процессе в запрашивающем государстве и их оценка в запрашиваемом государстве

Суд пришел к выводу, что утверждения, касающиеся процессуальных нарушений или отсутствия гарантий в ходе разбирательства в Беларуси, в той степени, в которой они обоснованы и взяты в совокупности, вряд ли повлекут за собой нарушение статьи 6 Конвенции, даже в соответствии с "обычным" тестом на несправедливость в отношении судебного разбирательства в Договаривающемся государстве. Тем более предполагаемые нарушения не были равносильны "вопиющему отказу в правосудии" в отношении уголовного процесса в государстве, которое не является Договаривающимся. Заявитель не обосновал свои утверждения ни перед российскими властями, ни в Суде. Суд счел, что некоторые из фактических утверждений и правовых доводов заявителя на национальном уровне и в Суде были поверхностными и/или необоснованными, и остальные аргументы не отвечали вышеупомянутому строгому критерию "вопиющего отказа в правосудии" (пункт 120 постановления).

Европейский Суд рассмотрел только те аргументы, которые, с его точки зрения, показались заслуживающими внимания, при отсутствии доказательств противоположного.

Суд уже отклонял как необоснованный основополагающий аргумент, что обвинения были "сфальсифицированы" в качестве мести за его жалобы властям. Что касается статьи 6 Конвенции, Суд также напомнил - пункт 2 этой статьи защищает право "считаться невиновным до тех пор, пока виновность не будет установлена законным порядком". Принцип будет нарушен, по мнению Суда, если по факту или в силу действия применимого закона, бремя доказывания переместится от стороны обвинения к стороне защиты. Очевидно, что в ходе судебного разбирательства по делу заявителя в Беларуси не было такой проблемы, которые касались несущественных изобличающих доказательств или переложения бремени доказывания. Осуждение заявителя было основано на многочисленных документальных и свидетельских показаниях. Первоначальные и последующие заявления взяткодателя не были единственными изобличающими доказательствами по уголовному делу (пункт 122 постановления).

Что касается возможности допросить свидетелей обвинения С. и Е., то заявитель не представил никаких подробностей относительно них: например, причины их отсутствия в судебном разбирательстве; были ли сделаны или приняты какие-либо запросы или меры, касающиеся обеспечения их присутствия (до отъезда заявителя в Российскую Федерацию или после него); или позиция защиты в суде в отношении допуска их досудебных заявлений. Кроме того, рассмотрев приговор, Суд не нашел, что их непроверенные предварительные показания послужили основанием для предъявления обвинения. В целом Суд не посчитал, что опора на их досудебные показания в приговоре свидетельствовала о "вопиющем отказе в правосудии". Приговор не основывается на каких-либо отрицательных показаниях свидетеля Ш., и, следовательно, жалоба в этой части является явно необоснованной (пункт 123 постановления).

Поскольку заявитель ссылался на отказ суда первой инстанции заслушивать свидетелей от имени защиты, то нет никаких доказательств того, что он заявил какое-либо ходатайство или что судья первой инстанции отклонил его. Например, заявитель не представил копию протокола судебного заседания, на которую он неоднократно ссылался в своих замечаниях в Суде в отношении различных запросов или ходатайств, поданных в суд первой инстанции в 2005 году. Даже принимая во внимание актуальность этого свидетельства для предмета обвинения, его способность влиять на исход разбирательства или, по крайней мере, усиливать позицию защиты остается необоснованной с точки зрения стандартов Конвенции по вопросам, касающимся допроса свидетелей от имени защиты (пункт 124 постановления). В то же время было отмечено, что до принятия решения о выезде из Беларуси заявитель присутствовал в судебном заседании и ему помогал выбранный им адвокат. Судебный процесс содержал элементы состязательной процедуры.

Кроме того, сам факт того, что судьи не избирались, по-видимому, не являлся нарушением статьи 6 Конвенции. По мнению Суда, заявитель не разработал и не обосновал свое утверждение, касающееся увольнения судей Президентом Беларуси и предполагаемого неблагоприятного воздействия на требование их беспристрастности и независимости. Со своей стороны, Суд с обеспокоенностью отмечал выводы ООН по этому вопросу, но считал их недостаточными для того, чтобы прийти к выводу о "вопиющем отказе в правосудии" в отношении разбирательства по делу заявителя (пункт 126 постановления).

Что касается беспристрастности судьи первой инстанции, то утверждение заявителя было двояким: судья отказался его заслушать и позже на этого судью были наложены санкции Европейского Союза. Суд отметил: показания свидетелей, представленные заявителем в Суд, указывали на то, что судья первой инстанции приобщил письменное заявление заявителя к материалам дела. Следовательно, даже принимая за установленный факт то, что судья первой инстанции отказался заслушивать устные заявления заявителя, этот недостаток был в некоторой степени уравновешен принятием письменных представлений. Таким образом, упущение не повлекло за собой "вопиющего отказа в правосудии" в рамках строгого критерия несправедливости, применяемого в контексте выдачи. Более того, не представляется, что заявитель сформулировал и обосновал свои утверждения по этому поводу в суде кассационной инстанции в отношении его дела о выдаче, в частности, со ссылкой на показания свидетелей, которые он представил только в этот Суд. Точно также тот факт, что через много лет судья был подвергнут санкциям со стороны Европейского Союза в связи с иным разбирательством, в ходе которого он вынес решения, сам по себе также является недостаточным, в частности, учитывая выводы Суда, касающиеся общей справедливости разбирательства, проведенного этим судьей по делу заявителя (пункт 127 постановления).

Наконец, у Суда не было достаточных оснований сомневаться в том, что действия, вменяемые заявителю и за которые он был осужден, являются преступлениями в соответствии с Уголовным кодексом Республики Беларусь. Сказав это, поскольку остальные доводы заявителя в Суде были связаны с признанием вины белорусским судом, Европейский Суд не вправе, в соответствии со статьей 6 Конвенции, определять, установил ли белорусский суд убедительно вину заявителя на основании рассмотренных им доказательств. Что касается соблюдения статьи 6 Конвенции Договаривающимся государством, то в обязанности этого Суда не входит рассмотрение ошибок факта или права, предположительно допущенных внутригосударственным судом Договаривающегося государства, если только они не привели к нарушению прав и свобод, охраняемых Конвенцией. При определении справедливости судебного разбирательства Суд не выступает в качестве суда четвертой инстанции, который принимает решение о том, были ли доказательства получены незаконно с точки зрения внутреннего законодательства, его приемлемости или вины заявителя. Суд не должен выносить решение о том, были ли имеющиеся доказательства достаточными для осуждения заявителя, и, следовательно, не должен подменять оценку фактов и доказательств внутригосударственных судов своей собственной оценкой. Единственная задача Суда состоит в том, чтобы проверить было ли разбирательство проведено справедливо. Вышеуказанные соображения применяются, тем более, в контексте выдачи в отношении роли Суда и роли национальных судов, рассматривающих постановление о выдаче (пункт 128 постановления).

Суд не мог не обратить внимания на то, что заявитель являлся адвокатом, и на судебных слушаниях, в ходе которых оценивалось постановление о выдаче, его интересы представляли другие адвокаты. На него была возложена обязанность выдвинуть аргументы и существенные основания, подтверждающие, что он столкнулся с последствиями "вопиющего отказа в правосудии" в запрашивающем государстве. Он должен был обосновать свое утверждение о том, что длительный срок лишения свободы, к которому он был приговорен, явился результатом окончательного судебного разбирательства, представлявшего собой "вопиющий отказ в правосудии", а именно - нарушение принципов справедливого судебного разбирательства, гарантируемого статьей 6 Конвенции. Это было настолько основополагающим, что представляло собой "аннулирование или уничтожение самой сути" права, гарантируемого этой статьей, или в связи с отсутствием возможности проведения повторного судебного разбирательства. Заявитель не выполнил данное правило (пункт 130 постановления).

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 2592/17 "Р.А. против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 9 июля 2019 года), которым признана необоснованной и отклонена жалоба заявителя на предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в случае выдачи в Республику Узбекистан.

Суд отметил, что 13 июня 2018 года заявитель был выслан в Узбекистан, немедленно задержан узбекскими властями и заключен под стражу в ходе предварительного следствия. 8 сентября 2018 года он признал свою вину и был впоследствии приговорен к лишению свободы условно на 2 года и 9 месяцев и освобожден с испытательным сроком. В настоящее время он проживает в селе Полосон Ферганской области Узбекистана (пункт 34 постановления). Суд также подчеркнул - после выдачи заявителя в Узбекистан ни заявитель, ни его адвокаты ни в каких заявлениях не утверждали, что: 1) российские власти подвергли его риску жестокого обращения, фактически высылая его в Узбекистан; 2) он был действительно подвергнут обращению, противоречащему статье 3, находясь в распоряжении узбекских властей.

Суд нашел важным, что заявители, его родственники и адвокаты могли напрямую и очевидно беспрепятственно контактировать с Судом с даты его прибытия в Узбекистан, и в сентябре 2018 года, когда заявитель был освобожден с испытательным сроком. Ничто в имеющихся в распоряжении Суда материалах или информации не указывало, что ему препятствовали или фактически препятствуют в подаче соответствующих жалоб или предоставлении информации о жестоком обращении, если таковое имело место (пункт 36 постановления).

В конкретных обстоятельствах данного дела Суд резюмировал: ему не требуется абстрактно делать выводы, если в определенный период времени решения российских органов государственной власти могли подвергнуть заявителя риску жестокого обращения в Узбекистане, при условии, - ничто в материалах дела не указывает, что какой-либо подобный риск материализовался, и заявитель ничего не утверждает в этом отношении. Суд также счел: в данном деле ничто не указывало, что уважение к правам человека (в том виде, в каком оно определено в Конвенции) требовало дальнейшего рассмотрения вышеупомянутой жалобы (пункт 38 постановления).

В Верховный Суд Российской Федерации поступили неофициальные переводы решений Европейского Суда по жалобам:

N 25166/18 "С.Д. против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 10 сентября 2019 года);

N 41135/14 "Исмон Шарофович Азимов против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 17 сентября 2019 года);

N 39552/16 "К.Ф. против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 24 сентября 2019 года),

которыми жалобы заявителей на нарушения их прав в ходе осуществления процедур их выдачи в государства гражданской принадлежности исключены из списка подлежащих рассмотрению дел в связи с допущенными представителями заявителей процессуальными нарушениями при подаче от их имени жалоб в Европейский Суд.