практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 10355/09 "Лобарев и другие против Российской Федерации" и по 5 другим жалобам (вынесено 28 января 2020 года, вступило в силу 28 мая 2020 года), которым отклонены жалобы заявителей на якобы имевшее место нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Заявители жаловались - их право на справедливое судебное разбирательство, гарантированное пунктом 1 статьи 6 Конвенции, было нарушено в связи с тем, что они не имели возможности допросить свидетелей стороны обвинения, как это предусмотрено подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

Суд напомнил: гарантии, предусмотренные подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, являются конкретными аспектами права на справедливое слушание дела, предусмотренного пунктом 1 этой статьи, что следует принимать во внимание при оценке справедливости разбирательства. Кроме того, основной задачей Европейского Суда в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции является оценка общей справедливости уголовного судопроизводства. При проведении такой оценки Суд рассматривает судопроизводство в целом, принимая во внимание права стороны защиты, а также интересы общественности и потерпевших в осуществлении надлежащего уголовного преследования и, при необходимости, принимая во внимание права свидетелей. В этом контексте также следует отметить - допустимость доказательств является вопросом, регулируемым национальным законодательством и национальными судами, а единственной задачей Суда является проверка того, было ли разбирательство проведено справедливо (пункт 28 постановления).

Европейский Суд обратил внимание на то, что принципы, которые должны применяться в тех случаях, когда свидетель стороны обвинения не явился на заседание суда, а данные им до суда показания были приняты в качестве доказательства, кратко сформулированы и уточнены в постановлениях по делу "Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства" (пункт 152) и по делу "Щатщашвили против Германии" (пункт 118). В соответствии с этими принципами совместимость разбирательства, которое привело к осуждению, с требованиями пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, целесообразно проверять в три этапа. Необходимо рассмотреть следующее:

(i) имелись ли уважительные причины для неявки свидетеля в суд и, следовательно, для признания непроверенных показаний свидетеля, не явившегося на судебное заседание, в качестве доказательства;

(ii) были ли показания не явившегося свидетеля единственным или решающим основанием для осуждения обвиняемого, имели ли они значительный вес, и могло ли их принятие поставить сторону защиты в невыгодное положение; и

(iii) существовали ли достаточные уравновешивающие факторы, в том числе имеющие силу процессуальные гарантии, для компенсации препятствий, с которыми столкнулась сторона защиты в результате принятия непроверенных доказательств, и для гарантии того, что разбирательство, при оценке в целом, было справедливым. Наличие уравновешивающих факторов, необходимых для справедливого судебного разбирательства, зависит от весомости доказательств, представленных свидетелем, не явившимся на судебное заседание. Чем важнее такое доказательство, тем большей весомостью должны обладать уравновешивающие факторы, чтобы судебное разбирательство в целом считалось справедливым (пункт 29 постановления).

"Что касается первого шага, продолжил Европейский Суд, то суд первой инстанции должен иметь веские фактические или правовые основания, чтобы не обеспечивать явку свидетеля в суд... Если свидетель не присутствует в суде из-за недоступности, то суд первой инстанции должен приложить все разумные усилия для обеспечения явки свидетеля, в том числе путем активного розыска этого свидетеля с помощью внутригосударственных органов власти, включая полицию... Необходимость приложения всех разумных усилий со стороны органов власти, направленных на обеспечение явки свидетеля в суд, также подразумевает тщательное изучение внутригосударственными судами причин, объясняющих неспособность свидетеля явиться в суд, с учетом конкретной ситуации каждого свидетеля" (пункт 30 постановления).

При этом Суд уточнил - принимая во внимание возможные причины недоступности свидетеля для его допроса в суде и объем соответствующих обязательств национальных судов по приложению всех разумных усилий для обеспечения явки свидетеля, между свидетелями, местонахождение которых не может быть установлено, и свидетелями, которые уклоняются от правосудия, существует разница (пункт 31 постановления).

В отношении первых <8> Суд неоднократно отмечал: "при содействии соответствующих органов власти национальные суды обладают широким спектром мер по розыску пропавшего свидетеля. Например, опрос родственников и знакомых..., розыск полицией, включая международную правовую помощь...., отправка информационных запросов в места содержания под стражей, национальную полицию и базы данных Интерпола...., службы регистрации актов гражданского состояния и муниципальные советы.... и т.д. В обязанности Суда не входит составление перечня конкретных мер, которые внутригосударственные суды должны были принять для приложения всех разумных усилий, направленных на обеспечение явки в суд свидетеля, которого, в конечном итоге, они посчитали недосягаемым" (пункт 32 постановления).

--------------------------------

<8> Свидетели, местонахождение которых не может быть установлено.

Однако, по мнению Европейского Суда, в случаях, когда свидетель скрывается и уклоняется от правосудия, национальные суды сталкиваются с ситуацией, когда на практике у них нет средств для того, чтобы найти свидетеля, и было бы чрезмерным и формальным принуждать национальные суды принимать меры в дополнение к мерам, уже принятым соответствующими органами в рамках специальной правовой базы для розыска лиц, уклоняющихся от правосудия (пункт 33 постановления). В таких случаях, продолжил Суд, прежде чем сделать вывод о наличии уважительной причины неявки свидетеля, суд первой инстанции должен убедиться, во-первых, в том, что свидетель уклоняется от правосудия, и, во-вторых, что подсудимый уведомлен об этом и имеет возможность прокомментировать принятые меры (пункт 34 постановления).

Суд установил, что национальные суды обосновали свои решения об оглашении показаний отсутствующих свидетелей, а именно - указав, что они скрываются от правосудия. Суд отметил: российские суды опирались на информацию, полученную от таких компетентных органов, как прокурор, следователь, сотрудник полиции, региональное управление Федеральной службы безопасности, о том, что свидетели скрываются и/или были объявлены в розыск и убедились в том, что свидетели уклоняются от правосудия (пункт 36 постановления).

В ходе судебного разбирательства каждый из заявителей был проинформирован о неявке свидетелей и ее причинах, и ничто не указывало на то, что они были лишены возможности прокомментировать приведенные причины и принятые меры. Фактически из имеющихся материалов следовало - заявители сделали соответствующие комментарии. В частности, Н. поддержал ходатайство прокурора о запросе официального подтверждения того факта, что отсутствующий свидетель находился в розыске. Д. запросил в суде апелляционной инстанции полученную от официального органа информацию о скрывающемся свидетеле (пункт 37 постановления).

По мнению Европейского Суда, из имеющихся материалов усматривалось, что, проведя тщательную проверку, российские суды пришли к выводу о наличии веских оснований для неявки свидетелей. Суд не увидел оснований для того, чтобы не согласиться с их выводами (пункт 40 постановления).

Переходя ко второму этапу критерия, выработанного в деле "Аль-Хаваджа и Тахери против Соединенного Королевства", Суд отметил, что полученные до суда показания не явившихся свидетелей не были ни единственными, ни решающими доказательствами, но тем не менее имели значительный вес. Приговоры заявителей были основаны на множестве доказательств, в число которых (помимо показаний отсутствующих свидетелей) входили показания самих заявителей и свидетелей стороны обвинения и стороны защиты, вещественные и документальные доказательства, протоколы следственных действий, заключения судебной экспертизы и видеозаписи. Суд обратил внимание: то, как национальные суды истолковывали показания не явившихся свидетелей, не предопределило и не сформировало версию событий в соответствующих делах, и не предрешило осуждение заявителей (пункт 41 постановления).

Что касается третьего этапа критерия, выработанного в деле "Аль-Хаваджа и Тахери против Соединенного Королевства", который требует, чтобы Суд рассмотрел вопрос о том, имелись ли достаточные уравновешивающие факторы, чтобы компенсировать невыгодное положение, в которое была поставлена сторона защиты, то, учитывая имеющиеся в его распоряжении материалы, Суд пришел к выводу - сторона защиты могла эффективно излагать свои доводы в национальных судах, оспаривать представленные доказательства, включая данные до суда показания отсутствующих свидетелей, допрашивать других свидетелей стороны обвинения, выдвигать собственные версии событий и указывать на несоответствия или непоследовательность других доказательств (пункт 42 постановления).

Европейский Суд подчеркнул, что во всех делах национальные суды изучили значимость, согласованность и последовательность показаний не явившихся свидетелей и сопоставили их с другими имеющимися доказательствами. В деле Ш. суд апелляционной инстанции отклонил его утверждение о том, что очная ставка, проведенная до суда, состоялась вне рамок уголовного дела и сопровождалась процессуальными недостатками, и опирался на результаты этой очной ставки в связи с большим количеством доказательств его вины (пункт 43 постановления). Российские суды, продолжил Европейский Суд, изучили представленные стороной защиты версии событий, проверили и отклонили их на разумных основаниях. В ходе судебных разбирательств по делам заявителей сторона защиты могла вызвать свидетелей со стороны обвиняемых (супругов, родственников и друзей) и допросить их. Когда национальные суды отклонили ходатайства о вызове некоторых других свидетелей стороны защиты, они должным образом обосновали свои решения, которые не были произвольными (пункт 44 постановления).

С учетом изложенного Суд резюмировал, что уголовное судопроизводство в отношении заявителей было справедливым. Следовательно, в делах заявителей не было допущено нарушения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции.