практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 14727/11 "Н.Т. против Российской Федерации" (вынесено 2 июня 2020 года, вступило в силу 16 ноября 2020 года), которым установлено нарушение статьи 3 Конвенции в связи с "автоматическим" применением к заявителю в течение первых десяти лет условий строгого режима, содержанием его в одиночной и двухместной камерах и систематическим применением наручников.

Статья 3 Конвенции, подчеркнул Суд, закрепляет одну из основных ценностей демократического общества. Она категорически запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы. При этом Суд вновь напомнил, что для того, чтобы подпадать под действие статьи 3 Конвенции, перенесенное страдание или унижение в любом случае должно выходить за пределы неизбежного элемента страданий и унижений, связанных с лишением свободы. Государство должно принимать меры к тому, чтобы лицо содержалось в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству, чтобы формы и методы реализации этой меры не причиняли ему лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, и чтобы его здоровье и благополучие (с учетом практических требований режима лишения свободы) обеспечивались надлежащим образом. Даже отсутствие намерения оскорбить или унизить заключенного посредством помещения его в плохие условия содержания, хотя и является фактором, подлежащим принятию к сведению, продолжил Суд, окончательно не исключает установление нарушения статьи 3 Конвенции. Более того, на власти государства-ответчика возлагается обязательство организовать свою пенитенциарную систему таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, независимо от финансовых или материально-технических трудностей (пункты 39 - 40 постановления).

Суд также отметил важность принципа реабилитации и уважения человеческого достоинства, гарантированного статьей 3 Конвенции. Суд указал - принцип реабилитации (то есть реинтеграции осужденного в общество) в полной мере применим к осужденным к пожизненному заключению свободы, которые должны иметь перспективу освобождения и поэтому необходимо создать условия для возможности их реабилитации.

Переходя к применению общих принципов к настоящему делу, Суд повторил, что его задачей является не просто анализ in abstracto национального права и судебной практики, а определение того, являлся ли способ их использования в отношении заявителя или их влияние на него нарушением положений Конвенции. Поэтому Суд ограничился, насколько это возможно, рассмотрением конкретного дела, находящегося в его производстве.

Стороны не оспаривали тот факт, что заявитель был изолирован от остальных заключенных во время его содержания в условиях строгого режима. Из материалов дела следовало - в течение определенных периодов (довольно длительное время) его содержания в условиях строгого режима, в отношении которых власти представили информацию, заявитель находился один. Остальное время он проводил в одной камере с другим заключенным. Заявитель был заключен в своей камере примерно двадцать два с половиной (22,5) часа в день без возможности осуществления какой-либо целенаправленной деятельности (такой, например, как работа или образование) (пункт 43 постановления).

Суд уже устанавливал следующее - все формы одиночного заключения без надлежащей умственной и физической стимуляции в долгосрочной перспективе с большой вероятностью приводят к негативным последствиям, выражающимся в ухудшении умственных способностей и социальных навыков. Заключение в двухместной камере может иметь аналогичные негативные последствия, если обоим заключенным придется провести годы взаперти в одной камере без какой-либо полезной деятельности, надлежащего доступа к прогулкам на свежем воздухе или контактам с внешним миром. Таким образом, даже если изоляция заявителя в определенные периоды не была абсолютной, поскольку он содержался вместе с другим заключенным, но интенсивность действия этой меры и ее продолжительный период в обстоятельствах настоящего дела поставили вопрос в соответствии со статьей 3 Конвенции относительно существенного негативного воздействия, оказанного на его здоровье и социальные навыки (пункт 44 постановления).

По мнению Суда, только конкретные основания по соображениям безопасности, которые были выявлены в период содержания под стражей, могут оправдать длительную изоляцию. Согласно той же логике требуется надлежащее обоснование для длительного содержания заключенных в двухместных камерах, если интенсивность и продолжительность их изоляции настолько значительны, что их последствия сравнимы с одиночным заключением (пункт 45 постановления).

Как усматривалось из текста постановления, власти не объяснили причины содержания заявителя в одиночной камере. В определенные периоды его заключение в одиночной камере сменялось заключением в двухместной камере. Заявитель был изолирован от других заключенных в течение многих лет исключительно на основании назначенного ему наказания в виде пожизненного лишения свободы, которое, по мнению Суда, не являлось достаточным, чтобы оправдать такой подход.

Суд отметил, что изоляция заявителя противоречила двум документам, которым Суд придает большое значение, несмотря на их необязательный характер - Рекомендации Rec (2003)23 и Европейским пенитенциарным правилам. В первом документе подчеркивается важность принципа неизолирования, а во втором прямо предусматривается - меры безопасности, применяемые к заключенным, должны быть минимально необходимыми для обеспечения их содержания в местах лишения свободы, а необходимый уровень мер безопасности должен регулярно пересматриваться на протяжении всего срока лишения свободы того или иного лица (пункт 47 постановления).

Было принято к сведению, что положение заявителя еще более усугублялось крайне ограниченным количеством времени, которое он мог проводить вне своей камеры, и отсутствием какой-либо целенаправленной деятельности. Суд неоднократно отмечал: кратковременные прогулки на свежем воздухе усугубляют положение заключенных, поскольку все остальное время они находятся в своих камерах (пункт 49 постановления).

Суд подчеркнул, что правило 25.2 Европейских пенитенциарных правил 2006 года предусматривает - тюремный режим должен позволять всем заключенным проводить вне своих камер столько часов в день, сколько необходимо для поддержания надлежащего уровня человеческого и социального взаимодействия. Во Втором общем докладе о своей деятельности ЕКПП <3> указал, что государства-члены должны стремиться к тому, чтобы заключенные в следственных изоляторах могли проводить значительную часть дня (восемь и более часов) вне своих камер, занимаясь полезной деятельностью различного характера, и чтобы режим в учреждениях для осужденных лиц заключенных был еще более благоприятным. Наконец, в докладе о своем визите в Российскую Федерацию ЕКПП подверг критике количество времени, когда заключенные должны были проводить взаперти в своих камерах, и отсутствие структурированной деятельности вне камеры для осужденных к пожизненному лишению свободы. Комитет подчеркнул ряд "десоциализирующих" (маргинализирующих) последствий, которые пожизненное заключение оказывает на заключенных, и отметил следующее - помимо того, что соответствующие лица институционализируются в тюрьме, они могут испытывать целый ряд психологических проблем, включая потерю самоуважения и ухудшение социальных навыков (пункт 50 постановления).

--------------------------------

<3> Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.

Суд не мог не учесть тот факт, что лишения заявителя выходили за рамки физических ограничений и включали в себя серьезные ограничения его контактов с внешним миром и расходов. Это, несомненно, усиливало его страдания в рамках данного режима.

Суд резюмировал: в совокупности все вышеперечисленные факторы (в первую очередь изоляция, ограниченные по времени прогулки на свежем воздухе и отсутствие целенаправленной деятельности) спровоцировали у заявителя интенсивное и длительное чувство одиночества и скуки; это вызвало у него значительные страдания и из-за отсутствия надлежащей психической и физической стимуляции могло привести к синдрому институционализации, то есть к потере социальных навыков и индивидуальных личностных черт. Такие действия представляли собой обращение, запрещенное статьей 3 Конвенции.

Как усматривалось из текста постановления, стороны не оспаривали тот факт: в течение более чем пяти лет на заявителя систематически надевали наручники. Его положение усугублялось тем фактом, что ему на регулярной основе приходилось в наручниках выносить на улицу тяжелое ведро, которое он использовал в качестве туалета, чтобы опорожнить его. Эти действия причиняли ему физическую боль (пункт 53 постановления).

Суд обратил внимание - власти не выдвинули каких-либо аргументов для обоснования систематического использования наручников в отношении заявителя, кроме того факта, что он был внесен в список опасных заключенных. Однако это не объяснило, почему использование наручников являлось обязательным с момента его прибытия в исправительное учреждение в 2010 году, учитывая, что за все время его содержания в этом учреждении он ни разу не нарушал тюремную дисциплину. Систематическое надевание на него наручников, особенно во время конвоирования по исправительному учреждению, тщательно охраняемому учреждению, превышало то, что можно было бы разумно считать необходимым (пункт 55 постановления).

Суд пришел к выводу: частое и длительное по времени надевание наручников на заявителя явно превышало законные требования тюремной безопасности. Оно унижало его человеческое достоинство и вызывало у него чувство неполноценности, лишений и накопившихся страданий. Это выходило далеко за рамки неизбежных страданий и унижений, присущих пожизненному лишению свободы, и, таким образом, представляло собой обращение с заключенным, запрещенное статьей 3 Конвенции.

Обращаясь к статье 46 Конвенции, Суд повторил, что постановление, в котором он устанавливает нарушение Конвенции, налагает на государство-ответчика юридическое обязательство не только по выплате в пользу соответствующих лиц сумм, присужденных в порядке справедливой компенсации, но и по избранию под надзором Комитета министров Совета Европы мер индивидуального или общего характера в рамках его национальной правовой системы для устранения нарушения, установленного Судом, а также максимально возможного устранения его последствий. Именно на соответствующее государство возлагается задача по избранию (под надзором Комитета министров) средств, подлежащих использованию в рамках национального права для выполнения данного обязательства. Тем не менее в целях содействия государству-ответчику в выполнении вышеобозначенного обязательства Суд может указать тип мер индивидуального или общего характера, которые могут быть предприняты для того, чтобы положить конец ситуации, установленной Судом (пункт 67 постановления).

В настоящем деле Суд установил: обращение, которому заявитель подвергался в условиях строгого режима тюремного заключения, нарушало требования статьи 3 Конвенции. Установленное нарушение в значительной степени обусловлено соответствующими положениями УИК РФ <4>, и таким образом выявляет проблему системного характера, затрагивающую каждого осужденного к пожизненному лишению свободы в течение первых десяти лет его лишения свободы. Принимая во внимание необходимость безотлагательного предоставления им достаточного возмещения на национальном уровне, Суд счел, что повторение выводов в аналогичных индивидуальных делах будет не лучшим способом для достижения цели Конвенции. Суд счел себя обязанным оказать содействие государству-ответчику в поиске соответствующих решений и Комитету министров в надзоре за исполнением постановлений. В целях оказания содействия государству-ответчику в выполнении его обязательств по статье 46 Суд обозначил в общем виде меры, которые могут сыграть важную роль в решении структурной проблемы согласно положениям Конвенции, как это было сделано в ряде дел, касающихся схожей комплексной проблемы бесчеловечных условий содержания или транспортировки.

--------------------------------

<4> Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации.

Суд отметил усилия, предпринятые российскими властями с целью улучшения различных аспектов режима содержания осужденных к пожизненному лишению свободы. Однако в свете вывода Суда по данному делу требовалась дальнейшая реформа существующей нормативной базы. Выбор инструментов оставался полностью на усмотрение властей государства-ответчика. Они могли принять решение об отмене автоматического применения строгого режима ко всем осужденным к пожизненному лишению свободы; ввести в действие положения, предусматривающие следующее: строгий режим может быть введен и продлен только на основании индивидуальной оценки риска каждого осужденного к пожизненному лишению свободы, а также что такой режим может применяться не дольше, чем это является строго необходимым; и (или) смягчить условия строгого режима, особенно те, которые касаются физических ограничений, изоляции осужденных к пожизненному лишению свободы, их доступа к различным видам деятельности с целью их социализации и реабилитации (пункт 70 постановления).