1.2.3

Определив приоритеты развития России в качестве суверенного демократического государства, Конституция обозначила в том числе ориентиры ее пребывания в мировом правовом пространстве. Установлено, что общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы; при противоречии международного договора Российской Федерации и национального законодательства применяются правила международного договора.

К обеспечению баланса между конституционными ценностями и решениями межгосударственных, в том числе юрисдикционных, органов Конституционный Суд подходит исходя из тесной причинно-следственной связи, существующей между верховенством Конституции и уважительным отношением к международному праву со стороны нормотворца и правоприменителей.

Взаимодействие национальных правопорядков с международными институциями в области прав человека осложняет активизм, который, проявляясь в неоднозначном истолковании соответствующих конвенций отдельными межгосударственными юрисдикционными органами, порождает коллизии с конституционными установлениями.

Предполагая предоставление достаточных дискреционных возможностей национальному законодателю и правоприменителю в целях осуществления конвенционных требований, принцип субсидиарности в том числе подразумевает разрешение государством-ответчиком проблемы (не)совместимости национального законодательства с положениями Конвенции в ее истолковании ЕСПЧ через использование внутренних механизмов исправления дефектов правового регулирования, включая его конституционную проверку. При этом все вопросы о возможных коллизиях между конституционным регулированием, включая правовые позиции конституционного правосудия, и решениями ЕСПЧ, предопределяющих как пределы исполнимости этих решений, так и способы их исполнения, подлежат разрешению в порядке конституционного судопроизводства.

Проблема расхождения между конституционным регулированием и интерпретацией конвенционных обязательств межгосударственным юрисдикционным органом актуальна для целого ряда государств Совета Европы, о чем свидетельствует конституционно-контрольная практика. Будучи призвана поддерживать равновесие конституционно значимых интересов, конституционная юрисдикция, в отличие от юрисдикции конвенционной, осуществляет балансировку ценностей, соотносящихся с примененной в деле заявителя нормой, не ad hoc, но системно, в масштабе национального публичного порядка. В частности, Федеральный Конституционный суд ФРГ, осуществив в серии постановлений "Соланж" (начиная с Определения от 29 мая 1974 года по делу 2 BvL 52/71 (BVerfGE 37, 271) ["Solange-I"]) контроль ultra vires применительно к актам Суда справедливости ЕС, а также Конституционный суд Италии, применив к решениям ЕСПЧ и Международного Суда доктрину контрлимитов, подчеркнули примат конституционных норм, гарантирующих большую защиту основных прав и свобод. Наднациональное объединение может располагать передаваемыми ему государствами-участниками полномочиями, но, как бы ни были многочисленны таковые полномочия, они не равнозначны ни передаче суверенитета, ни отказу от конституционной идентичности, то есть всего того, что олицетворяется и ограждается верховенством национальной Конституции. <1>

--------------------------------

<1> В частности, решения ФКС Германии от 29 мая 1974 года (BVerfGE 37, 271, так называемое "Solange-I"), от 22 октября 1986 года (BVerfGE 73/339, так называемое "Solange-2"); от 12 октября 1993 года по делу Maastricht о соответствии Маастрихтского договора Основному закону ФРГ (BVerfGE 89/155); от 30 июня 2009 года по делу о конституционности Лиссабонского договора (BVerfGE 123/267); от 6 июля 2010 года по делу Honeywell (BVerfGE 2661/06).

Внешние вызовы потребовали наделения Конституционного Суда полномочиями по оценке исполнимости в рамках основывающегося на верховенстве Конституции национального правопорядка предписаний межгосударственных органов. Будучи внесены в базовый закон (2015, 2020 годы), они получили частичную апробацию в принятых в 2016 и 2017 годах итоговых решениях. Конституционные новеллы 2020 года, касающиеся полномочий Конституционного Суда определять исполнимость решений межгосударственных органов, лишь конституционализировали процедуру, ранее законодательно закрепленную (2015 год) и уже апробированную в практике конституционного контроля (2016 - 2017 годы).

Введение конституционно-процессуального механизма запроса уполномоченного федерального ведомства (в настоящий момент Генеральной Прокуратуры, ранее - Министерства юстиции) относительно исполнимости принятого межгосударственным органом по правам человека решения по мотивам предположительного несоответствия такого исполнения Конституции способствовало купированию средствами конституционного нормоконтроля возможных коллизий между конституционным правопорядком, являющимся фундаментом национальной правовой системы, и толкованием ЕСПЧ, равно как любым иным межгосударственным органом по правам человека, международных обязательств Российской Федерации.

Закрепленная в базовом законе, а в 2020 году и в Конституции, процедура предлагает прозрачный правовой механизм разрешения правовой коллизии, полностью отвечающий принципу правовой определенности и не допускающий произвольного отказа государства от исполнения решения межгосударственного органа, принятого на основании положений международного договора Российской Федерации. Тем самым в отличие от некоторых иных стран - членов Совета Европы, воздерживающихся от исполнения отдельных решений ЕСПЧ по мотивам их несоответствия конституционной идентичности, но обосновывающих это на уровне сугубо политической риторики (например, в Соединенном Королевстве, которое уже более десяти лет не выполняет решение по делу Херст-2, политические власти ссылаются на доктрину парламентского суверенитета, не предлагая какого-либо находящегося в правовом поле), в России создан и действенно применяется правовой механизм преодоления такого рода несоответствий, апробированный в рамках конституционного судопроизводства как в части разрешения вопроса об исполнимости мер общего характера (2016 год), так и в части разрешения вопроса об исполнимости индивидуальных предписаний (2017 год).

В целом посвященные данной проблематике решения Конституционного Суда (постановления от 14 июля 2015 года N 21-П, от 19 апреля 2016 года N 12-П, от 19 января 2017 года N 1-П), содействовали воплощению принципа субсидиарности относительно действующих на национальном уровне правозащитных механизмов. Отразив стремление к сотрудничеству с ЕСПЧ на почве правомерного компромисса, они подтвердили, что возлагаемые на Россию ее участием в Конвенции обязательства, во-первых, не умаляют юридическое верховенство Конституции, а во-вторых, допускают обеспечивающую это верховенство свободу усмотрения при выборе нацеленных на выполнение решений ЕСПЧ общих действий нормативного плана. При отсутствии явных механизмов restitutio in integrum в самой Конвенции выбор конкретных способов восстановления нарушенного права остается за национальными властями, в том числе - при выявлении коллизий между внутренним регулированием (конституционность которого презюмируется) и предписаниями ЕСПЧ - за органами конституционного правосудия.

***

Верховенство Конституции означает прежде всего не столько безоглядное, вне зависимости от меняющихся жизненных обстоятельств, следование буквальным значениям конституционного текста, сколько первенство конституционных ценностей и в первую очередь верховенства права, поддерживаемое в том числе путем осуществляемого в ходе нормоконтроля казуального толкования ("живая Конституция").

Перед лицом социальных, политических, культурных, экономических, технологических и иных вызовов, которые ставят перед правовой системой дилемму обновления или упадка, конституционная интерпретация, означая выбор первого пути, независимо от стремительности перемен, продолжает отстаивать заложенные сувереном основы конституционного строя, оберегать конституционные ценности, хранить верховенство Конституции.