Применение норм международного права в сфере уголовно-процессуальных отношений

При определении меры пресечения, которую, исходя из обстоятельств дела, необходимо избрать в отношении подозреваемого и обвиняемого, суды учитывают положения статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующие право лица на свободу и личную неприкосновенность <9>.

--------------------------------

<9> Для сведения. В 2020 году в Верховном Суде Российской Федерации было подготовлено Обобщение практики и правовых позиций международных договорных и внедоговорных органов, действующих в сфере защиты прав и свобод человека, по вопросам защиты права обвиняемого на разумные сроки нахождения под стражей в ожидании суда (за период с 1 января 2008 года по 31 января 2020 года) (см. официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации, подраздел "Международная практика" за 2020 год раздела "Документы". Режим доступа: URL: http://www.vsrf.ru/documents/international_practice/28713/).

Ранее в суды направлялось Обобщение практики и правовых позиций Европейского Суда по правам человека, касающихся применения пункта 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (в части обеспечения права обвиняемого на разумные сроки нахождения под стражей) (2008 - 2015 гг.), а также Обобщение практики и правовых позиций международных договорных и внедоговорных органов, действующих в сфере защиты прав и свобод человека, по вопросам защиты права обвиняемого на разумные сроки нахождения под стражей в ожидании суда (за период с 1 января 2008 года по 30 ноября 2017 года).

Согласно пункту 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года N 41 (в редакции от 11 июня 2020 года N 7) "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий" при принятии решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока ее действия судам необходимо обеспечивать соблюдение прав подозреваемого, обвиняемого, гарантированных статьей 22 Конституции Российской Федерации и вытекающих из статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Изменяя в апелляционном порядке меру пресечения в виде домашнего ареста, избранную в отношении С. и Ц., на меру пресечения в виде запрета определенных действий, Челябинский областной суд обратил внимание на пункты 3 и 4 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в интерпретации Европейского Суда по правам человека, распространяющего указанные в этой статье Конвенции положения и на домашний арест, в частности, на право каждого, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу или на освобождение до суда. При этом такое освобождение не является безусловным и может быть обусловлено предоставлением гарантий явки обвиняемого в суд и следственные органы.

Преследуя цель соблюдения баланса между публичными интересами, выраженными в необходимости применения к обвиняемому в совершении тяжкого преступления меры процессуального принуждения, и ценностью права на личную свободу, суд счел, что такими гарантиями в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации применительно к обвиняемым С. и Ц. является мера пресечения в виде запрета определенных действий с возложением установленных в рамках закона запретов, выступающая в качестве более мягкой меры пресечения относительно домашнего ареста.

При этом, как следует из части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, должна обеспечиваться соразмерность ограничений и запретов, связанных с избранной мерой пресечения, тяжести инкриминируемых преступлений, личности обвиняемого и его поведения в период производства по делу, а также наказания, которое в случае признания виновным в совершении преступления, может быть назначено и может подлежать реальному отбытию (постановление Челябинского областного суда от 11 ноября 2020 года).

При избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, а равно при продлении срока ее действия суды учитывают положения статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также правовые позиции, сформулированные Европейским Судом по правам человека при толковании указанной статьи Конвенции.

Постановлением Верховного Суда Удмуртской Республики от 28 декабря 2015 года оставлено без удовлетворения ходатайство следователя о продлении срока содержания С. под стражей.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Удмуртской Республики, оставив без изменения указанное постановление суда, учла правовые позиции Европейского Суда, согласно которым тяжесть предъявленного обвинения не может быть единственным и достаточным основанием для оправдания длительных сроков содержания обвиняемого под стражей; аргумент о совершении преступления обвиняемым в группе лиц сам по себе недостаточен для оправдания длительных периодов содержания его под стражей. Его личные обстоятельства и поведение всегда должны приниматься во внимание. В частности, следует исследовать вопрос о том, пытался ли обвиняемый угрожать свидетелям или препятствовать производству по уголовному делу любым иным способом. Судебная коллегия сослалась на постановления Европейского Суда по делам "Панченко против Российской Федерации" и "Алексей Макаров против Российской Федерации".

Судебной коллегией было отмечено - органы предварительного расследования не представили суду никаких конкретных данных, оправдывающих опасение того, что обвиняемый С. может злоупотребить своим должностным положением для совершения действий, направленных на фальсификацию или уничтожение доказательств или давление на свидетелей. Ссылки на должностное положение обвиняемого, по мнению коллегии, недостаточно. Доводы о необходимости проведения следственных действий с участием обвиняемого не могут оправдывать его содержание под стражей. Суду первой инстанции также не было представлено доказательств, подтверждающих, что С. скрывался от органов расследования. Постановление о розыске обвиняемого не является достаточным для вывода о том, что С. знал о его розыске и умышленно скрывался от органов расследования. Обстоятельства, используемые в качестве оснований для продления меры пресечения в виде заключения под стражу, отметил суд, должны быть доказаны стороной обвинения конкретными и развернуто изложенными доказательствами. При таких обстоятельствах, по мнению судебной коллегии, суд первой инстанции обоснованно пришел к выводу о возможности изменения обвиняемому С. меры пресечения на домашний арест (определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Удмуртской Республики от 21 января 2016 года).

Другой пример. Постановлением Псковского районного суда Псковской области от 25 июля 2017 года в отношении Л. продлен срок содержания под стражей.

Псковский областной суд изменил указанное постановление: мера пресечения была изменена на домашний арест. При этом судом апелляционной инстанции было отмечено, что длительное содержание гражданина под стражей без достаточных и относимых к тому оснований свидетельствует о нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (постановление Псковского областного суда от 10 августа 2017 года).

Еще пример. По постановлению Верховного Суда Республики Бурятия от 30 января 2020 года ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей в отношении М. оставлено без удовлетворения.

При этом суд сослался на положения подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которому каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения.

Суд также сослался на правовые позиции Европейского Суда, интерпретирующие приведенные конвенционные положения. В частности, внимание было обращено на то, что наличие обоснованного подозрения в совершении лицом преступления, тяжесть предъявленного обвинения и возможность назначения наказания в виде лишения свободы могут служить основанием для заключения подозреваемого под стражу ввиду того, что лицо может скрыться, препятствовать производству по делу. Однако по истечении времени эти обстоятельства перестают быть достаточными для продления срока содержания под стражей.

Суд принял во внимание результаты расследования, личность обвиняемого, отсутствие данных, обосновывающих доводы о том, что он, находясь на свободе, может оказать давление на участников уголовного судопроизводства, иным образом воспрепятствовать производству по уголовному делу.

Суд установил, что собранным по уголовному делу доказательствам дана оценка в предъявленном лицу обвинительном заключении. Расследование дела не представляло особой правовой и фактической сложности, по делу не проводилось каких-либо сложных экспертиз, требовавших для их производства длительного времени, а также проведения допроса очевидцев и участников совершенных преступлений. Обвиняемые не отрицали свою вину. С августа по декабрь 2019 года следственные действия по уголовному делу фактически не производились.

При таких обстоятельствах, по мнению суда, доводы следствия о том, что предварительное расследование не закончено в срок по уважительным причинам, нельзя было признать обоснованными.

Суд, возлагая на осужденного исполнение обязанностей, предусмотренных частью 5 статьи 73 Уголовного кодекса Российской Федерации, должен учитывать фактическую возможность исполнения такого решения с учетом требований закона и международного договора Российской Федерации.

Согласно части 1 статьи 392 УПК РФ вступившие в законную силу приговор, определение, постановление суда обязательны для всех органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.

Ввиду этого при изложении судебного решения необходимо учитывать, что такое решение должно быть исполнимым в соответствии с законодательством Российской Федерации и/или нормами международного права.

Постановлением Урицкого районного суда Орловской области от 29 ноября 2016 года осужденный Т., гражданин Республики Таджикистан, освобожден от отбывания наказания в виде лишения свободы условно-досрочно. При этом на осужденного Т. в силу части 5 статьи 73 УК РФ возложена обязанность на период неотбытой части наказания, которая составила 4 месяца и 23 дня, не менять постоянного места жительства без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего исправление осужденного.

Суд апелляционной инстанции изменил указанное выше постановление, исключив из его резолютивной части указание о возложении на осужденного обязанность не менять постоянного места жительства без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего исправление осужденного.

Суд апелляционной инстанции обратил внимание, в том числе, на то, что Министерством юстиции Российской Федерации принято распоряжение о признании нежелательным пребывания Т. в Российской Федерации; в настоящее время нормы международного права, являющиеся обязательными для Российской Федерации и Республики Таджикистан, не предусматривают возможность признать и исполнить на территории Республики Таджикистан решение суда Российской Федерации в части контролирования поведения лиц, осужденных судом Российской Федерации (постановление Орловского областного суда от 21 февраля 2017 года).

При рассмотрении вопроса о возобновлении производства по уголовному делу, приостановленному ввиду того, что подсудимый скрылся, суд учитывает реальную возможность участия подсудимого в судебном разбирательстве, гарантированную статьей 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

В силу части 1 статьи 247 УПК РФ судебное разбирательство уголовного дела проводится при обязательном участии подсудимого, за исключением случаев, предусмотренных частями 4 и 5 указанной статьи.

Европейский Суд по правам человека неоднократно подчеркивал: из самого понятия "справедливое судебное разбирательство" следует, что лицо, которому предъявлено обвинение в совершении преступления, должно согласно общему принципу иметь право присутствовать и эффективно участвовать в разбирательстве по делу в суде первой инстанции (см., например, пункт 106 постановления от 20 октября 2005 года по делу "Романов против Российской Федерации").

Как отмечает Комитет ООН по правам человека, подпункт "d" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах предусматривает, чтобы лицам, обвиняемым в уголовном преступлении, было предоставлено право быть судимыми в их присутствии. Судебные разбирательства в отсутствие обвиняемых могут быть при некоторых обстоятельствах допустимыми в интересах надлежащего отправления правосудия, например, в тех случаях, когда обвиняемые, хотя и уведомленные о судебном разбирательстве достаточно заблаговременно, отказываются осуществлять свое право быть судимыми в их присутствии. Таким образом, подобные судебные разбирательства совместимы с подпунктом "d" пункта 3 статьи 14 указанного Международного пакта, только если предпринимаются необходимые шаги по своевременному вызову обвиняемых в суд и заблаговременному их информированию относительно даты и места суда и с требованием присутствовать (см., например, пункт 36 Замечания общего порядка N 32. Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство. Принято Комитетом по правам человека на его 90-й сессии (9 - 27 июля 2007 года). CCPR/C/GC/32).

Постановлением Заводского районного суда г. Орла от 2 октября 2017 года было отказано в удовлетворении ходатайства потерпевших о возобновлении производства по уголовному делу в отношении Ш., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных частями 3, 4 статьи 159 УК РФ.

В суде апелляционной инстанции потерпевшими представлены сведения о том, что 27 октября 2017 года было вынесено постановление об объявлении Ш. в международный розыск и направлен запрос в группу НЦБ Интерпола УМВД Российской Федерации по Орловской области. Суд апелляционной инстанции, согласившись с позицией суда первой инстанции, указал, что по делу не усматривалось наличие обстоятельств, предусмотренных частями 4 и 5 статьи 247 УПК РФ, для рассмотрения уголовного дела в отношении Ш. в его отсутствие.

Принимая во внимание положения статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающих право обвиняемого на личное участие в судебном разбирательстве, суд апелляционной инстанции оставил без изменения решение суда первой инстанции (постановление Орловского областного суда от 22 ноября 2017 года).

Допустимость доказательств по уголовному делу определяется положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации.

Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что в его обязанности в принципе не входит решение вопроса о допустимости определенных видов доказательств, например, о допустимости доказательств, полученных незаконным с точки зрения национального законодательства образом, или вопроса о виновности или невиновности заявителя. Вопрос, на который Суд должен дать ответ, заключается в том, являлось ли производство, в ходе которого были получены данные доказательства, справедливым в целом. При решении вопроса о справедливости производства необходимо учитывать соблюдение или несоблюдение прав стороны защиты. В частности, необходимо установить, была ли заявителю предоставлена возможность оспорить достоверность доказательств и их использование. Кроме того, следует принять во внимание вопрос качества доказательств и рассмотреть при этом вопрос наличия или отсутствия оснований сомневаться в их достоверности или точности с учетом обстоятельств, при которых они были собраны. Отсутствие каких-либо материалов, подтверждающих собранные доказательства, не обязательно означает, что производство было несправедливым. При наличии убедительных доказательств, полученных в обстоятельствах, которые исключают какие-либо сомнения в их достоверности, представление подтверждающих доказательств не столь обязательно (см., например, пункт 57 постановления от 7 ноября 2017 года по делу "Константин Москалев против Российской Федерации").

Схожую позицию занимают и международные договорные органы, действующие в рамках ООН. Так, Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации отмечает, что в его компетенцию не входит оценка толкования национальными органами фактов и национального законодательства, за исключением случаев, когда принятые решения являются явно произвольными или иным образом равносильны отказу в правосудии (см., например, пункт 7.5 Мнения Комитета по ликвидации расовой дискриминации от 5 декабря 2016 года по делу "Бенон Пьетри против Швейцарии").

Согласно статье 5 Федерального закона от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ (в редакции от 24 июля 2007 года N 211-ФЗ) "Об оперативно-розыскной деятельности" органам (должностным лицам), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещается подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация).

В пункте 14 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 июня 2006 года N 14 (в редакции от 30 июня 2015 года N 30) "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами" предусматривается, что в тех случаях, когда материалы уголовного дела о преступлении рассматриваемой категории содержат доказательства, полученные на основании результатов оперативно-розыскного мероприятия, судам следует иметь в виду, что для признания законности проведения такого мероприятия необходимо, чтобы оно осуществлялось для решения задач, определенных в статье 2 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", при наличии оснований и с соблюдением условий, предусмотренных соответственно статьями 7 и 8 указанного федерального закона. Исходя из этих норм, в частности, оперативно-розыскное мероприятие, направленное на выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступления, а также выявление и установление лица, его подготавливающего, совершающего или совершившего, может проводиться только при наличии у органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, сведений об участии лица, в отношении которого осуществляется такое мероприятие, в подготовке или совершении противоправного деяния.

Европейский Суд отмечал, что видит сложности, с которыми сталкиваются органы государственной власти в борьбе с тяжкими преступлениями, и необходимость в более усовершенствованных методах расследования, которые иногда требуются в этом контексте. В принципе прецедентная практика Европейского Суда не запрещает ссылаться - на стадии расследования уголовного дела и в случае, если позволяет характер преступного деяния - на доказательства, полученные в результате проведения сотрудниками органов внутренних дел операции под прикрытием. Однако "применение агентов под прикрытием должно быть ограничено; сотрудники милиции могут действовать тайно, но не заниматься подстрекательством" (см., например, пункт 128 постановления от 26 октября 2006 года по делу "Худобин против Российской Федерации").

При этом, по мнению Европейского Суда, в делах, главные доказательства по которым были получены в ходе оперативного эксперимента, власти должны доказать наличие веских причин для его проведения. Они должны найти конкретные и объективные доказательства начала действий в составе преступления, за которое заявитель впоследствии был привлечен к ответственности. Суд подчеркивает необходимость проверки любых данных, на которые опираются власти, и то, что использование доказательств, полученных в результате провокации, нельзя оправдать государственными интересами, поскольку в противном случае обвиняемый может изначально полностью лишиться права на справедливое судебное разбирательство (см. пункт 52 постановления от 30 октября 2014 года по делу "Носко и Нефедов против Российской Федерации") <10>.

--------------------------------

<10> Для сведения. В 2021 году Верховным Судом Российской Федерации было подготовлено Обобщение практики и правовых позиций Европейского Суда по правам человека по делам, где рассматривался вопрос о предполагаемом нарушении Российской Федерацией пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года в связи с совершением заявителями преступлений вследствие подстрекательства со стороны сотрудников правоохранительных органов (актуализированное по состоянию на 1 ноября 2021 года) (см. официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации, подраздел "Международная практика" за 2021 год раздела "Документы". Режим доступа: URL: http://www.vsrf.ru/documents/international_practice/30515/).

По приговору Магаданского областного суда от 6 апреля 2015 года, постановленному с участием присяжных заседателей, К. осужден к лишению свободы по пункту "б" части 4 статьи 229.1 и части 3 статьи 30, части 3 статьи 228 УК РФ.

В апелляционных жалобах осужденный К. и защитник в интересах осужденного К. просили отменить приговор. По мнению защитника, судом допущено существенное нарушение уголовно-процессуального закона, выразившееся в том, что присяжным заседателям было представлено недопустимое доказательство - материалы, полученные в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий сотрудниками регионального управления Федеральной службы безопасности, в нарушение статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод ввиду совершенного акта провокации со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор оставила без изменения, апелляционную жалобу без удовлетворения, обратив внимание на следующее.

Статья 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующая право на справедливое судебное разбирательство, в толковании Европейского Суда по правам человека, запрещает использовать доказательства, полученные незаконным путем, в том числе - в результате провокации или подстрекательства со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Европейский Суд по правам человека признал, что использование особых следственных методов - в частности, агентурных методов, - само по себе не нарушает права на справедливое судебное разбирательство. Однако ввиду риска подстрекательства со стороны полиции при использовании таких методов их использование должно быть ограничено четкими рамками. В связи с этим Суд указал: полиция вправе действовать под прикрытием, но не подстрекать к преступлению.

Европейский Суд определил подстрекательство (в противоположность законному расследованию под прикрытием) как ситуацию, когда сотрудники полиции либо сил безопасности или иные лица, действующие на основании переданных им указаний, не ограничиваются только расследованием уголовных деяний преимущественно в пассивной форме, но оказывают влияние на субъект с целью спровоцировать совершение правонарушения, которое не могло быть совершено в противном случае, с целью установить возможность совершения правонарушения и, таким образом, предоставить доказательства и начать уголовное преследование.

При решении было ли расследование "по существу пассивным", Европейский Суд рассматривает причины проведения операции под прикрытием и поведение органов власти, проводящих ее. В частности, Суд определяет, имелись ли объективные подозрения, что заявитель принимал участие в преступной деятельности или был склонен к совершению уголовного правонарушения. При этой оценке Суд принимает во внимание ряд факторов. Например, в постановлении по делу "Тейшейра де Кастро против Португалии", на которое сослался автор жалобы, Суд, принимая решение о наличии провокации, учел inter alia тот факт, что заявитель не имел ранее судимостей и именно полиция инициировала совершение преступления, а не "присоединилась" к уже совершаемому деянию, как это имело место в деле "С. против Португалии".

Судебная коллегия отметила, что фактические обстоятельства рассматриваемого уголовного дела существенно отличаются от имеющихся в деле "Тейшейра де Кастро против Португалии", рассмотренном Европейским Судом по правам человека, поэтому ссылка на данное решение является необоснованной.

Судебной коллегией были применены в данном деле критерии оценки законности получения доказательств, выработанные Европейским Судом по правам человека при рассмотрении жалоб на провокацию следственных органов. Так, в постановлении по делу "Лагутин и другие против Российской Федерации" от 24 апреля 2014 года Европейский Суд обратил особое внимание на роль российских судов в рассмотрении тех уголовных дел, в которых обвиняемые заявляют о подстрекательстве к совершению преступлений. Европейский Суд в постановлении отметил, что суды обязаны рассматривать любое спорное заявление о провокации согласно требованиям о справедливом судебном разбирательстве. Соответствующая процедура должна быть основана на принципе состязательности и быть тщательной, всесторонней и окончательной в разрешении вопроса о провокации, при этом бремя доказывания лежит на стороне обвинения, которая должна представить доказательства отсутствия провокации. В судебном порядке должны быть проверены основания для проведения оперативно-розыскного мероприятия, степень участия полиции в совершении преступления, а также характер провокации или любого рода давления в отношении заявителя.

Учитывая вышеизложенное, изучив материалы дела, Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации пришла к выводу о том, что судом первой инстанции проведена всесторонняя и тщательная проверка доказательств, представленных стороной обвинения, на предмет их допустимости, вывод суда об отсутствии провокации со стороны следственных органов обоснован и отвечал правовым позициям Европейского Суда по правам человека.

Оспариваемое защитником постановление от 20 января 2015 года, которым отказано в удовлетворении ходатайства о признании недопустимым доказательством аудиозаписей, полученных в результате оперативно-розыскных мероприятий "оперативный эксперимент", проведенных на основании постановлений от 13 и 22 марта 2013 года, проверено Судебной коллегией. Указанное постановление включает результаты проверки судом первой инстанции содержания оперативных материалов, свидетельствующих о возможной причастности К. к незаконному обороту наркотиков, а также о наличии оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий.

Судом первой инстанции установлено, что оперативно-розыскные мероприятия - "оперативный эксперимент" - проведены в отношении К. на основании постановлений от 13 и 22 марта 2013 года в рамках уголовного дела, возбужденного по факту контрабанды наркотических средств; решения об их проведении приняты уполномоченными лицами, содержат необходимую мотивировку и обоснование. Поэтому суд правомерно признал допустимыми доказательствами материалы, полученные в результате проведения данных мероприятий.

Судом первой инстанции проверены все материалы, на которые ссылалась сторона защиты, как на доказательство провокации, сделан обоснованный вывод о законности проведенных мероприятий и допустимости доказательств, полученных в результате их проведения.

Таким образом, по мнению Судебной коллегии, умысел на совершение преступлений сформировался у К. самостоятельно, независимо от действий сотрудников, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность (определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 7 июля 2015 года N 93-АПУ15-1СП).

В пункте 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2017 года N 51 "О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)" внимание судов было обращено на необходимость принятия исчерпывающих мер для обеспечения участия в судебном заседании неявившегося потерпевшего или свидетеля, достигшего возраста восемнадцати лет. Если в результате таких мер обеспечить его явку в судебное заседание не представилось возможным, то суд вправе решить вопрос об оглашении ранее данных им показаний и о воспроизведении приложенных к протоколу допроса (очной ставки) материалов записи этих показаний с согласия сторон. Для оглашения показаний в случаях неявки, указанных в части 2 статьи 281 УПК РФ, согласия обеих сторон не требуется.

Исходя из положений частей 2.1, 6 статьи 281 УПК РФ и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года в их взаимосвязи оглашение без согласия одной из сторон показаний неявившегося потерпевшего или свидетеля, достигшего возраста восемнадцати лет, и о воспроизведении материалов записи его показаний, а равно оглашение без такого согласия показаний несовершеннолетнего потерпевшего или свидетеля допускается при условии, что обвиняемому (подсудимому) в досудебных стадиях производства по делу была предоставлена возможность оспорить показания свидетельствующего против него лица предусмотренными законом способами.

Европейский Суд по правам человека неоднократно обращал внимание на то, что власти должны принимать все разумные меры, обеспечивающие явку свидетеля для непосредственного допроса судом первой инстанции. В отношении показаний свидетелей, которые недоступны для допроса в присутствии обвиняемого или его защитника, Европейский Суд подчеркивает: "пункт 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции обязывает власти государств-участников принимать позитивные меры, обеспечивающие возможность допроса свидетелей обвиняемым или его право на то, чтобы эти свидетели были допрошены. Такие меры образуют достаточную тщательность, которую государства-участники обязаны проявлять, чтобы права, гарантированные статьей 6 Конвенции, осуществлялись эффективным способом" (см., например, пункт 36 постановления от 5 февраля 2009 года по делу "Макеев против Российской Федерации").

Согласно позициям Комитета ООН по правам человека, в подпункте "е" пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года гарантируется право обвиняемых в уголовном преступлении лиц допрашивать показывающих против них свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и право на вызов и допрос их свидетелей на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против них. В качестве варианта применения принципа равенства состязательных возможностей данная гарантия имеет важное значение для обеспечения эффективной защиты обвиняемыми и их защитниками и тем самым обвиняемым гарантируются те же самые юридические полномочия требовать присутствия свидетелей и допрашивать или подвергать перекрестному допросу любых свидетелей, имеющихся у стороны обвинения. Вместе с тем эта гарантия не предоставляет неограниченного права на привлечение к участию в процессе любого свидетеля по требованию обвиняемых или их защитников, но только лишь право на допуск свидетелей, имеющих значение для защиты, а также на предоставление надлежащей возможности опросить и оспорить заявления показывающих против них свидетелей на одной из стадий судопроизводства. В этих пределах и в зависимости от ограничений, касающихся использования заявлений, признательных показаний и других доказательств, полученных в нарушение статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах, определять допустимость доказательств и то, каким образом суды оценивают их, надлежит в первую очередь внутренним законодательным органам государств-участников (см., например, пункт 39 Замечания общего порядка N 32. Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство. Принято Комитетом по правам человека на его 90-й сессии (9 - 27 июля 2007 года). CCPR/C/GC/32) <11>.

--------------------------------

<11> Для сведения. В 2016 году в Верховном Суде Российской Федерации было подготовлено Обобщение правовых позиций международных договорных органов по вопросам обеспечения права обвиняемого на защиту при оценке доказательств по уголовному делу (см. официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации, подраздел "Международная практика" за 2016 год раздела "Документы". Режим доступа: URL: http://www.vsrf.ru/documents/international_practice/26347/).

По приговору Курганского городского суда Курганской области от 21 сентября 2016 г. Ш. осужден по пункту "г" части 2 статьи 161 УК РФ к 3 годам 6 месяцам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.

Как усматривалось из материалов дела, в подтверждение виновности Ш. суд первой инстанции (наряду с иными доказательствами) сослался в приговоре на показания потерпевшего К., данные им в ходе предварительного расследования. Эти показания потерпевшего были оглашены по ходатайству государственного обвинителя при отсутствии согласия подсудимого и его защитника, которые возражали против их оглашения. Мотивируя решение об оглашении показаний потерпевшего К., суд первой инстанции сослался на часть 2 статьи 281 УПК РФ, поскольку потерпевший К. являлся иностранным гражданином, который отказался явиться в судебное заседание. Очные ставки между потерпевшим К. и Ш. следователем не проводились, возможность задавать вопросы потерпевшему при производстве предварительного следствия Ш. не предоставлялась.

Сославшись на правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и Европейского Суда по правам человека, президиум Курганского областного суда обратил внимание на то, что оглашение показаний, данных не явившимися в суд потерпевшим или свидетелем при производстве предварительного расследования, допускается лишь в исключительных случаях, предусмотренных законом, если обеспечена надлежащая оценка достоверности этих показаний в качестве доказательств, а у обвиняемого была возможность задать вопросы лицу, который дает против него показания, в том числе путем проведения в ходе досудебного производства очных ставок с его участием, или оспорить достоверность его показаний на стадии досудебного производства или в предыдущих судебных стадиях разбирательства по уголовному делу. При этом сторона обвинения обязана предпринять исчерпывающие меры для обеспечения участия в судебном заседании неявившихся свидетеля или потерпевшего, включая тех, место проживания которых неизвестно или которые проживают за границей.

В материалах дела имелась копия адресованного председательствующему письменного заявления от имени К. о нежелании являться в суд, приобщенная по ходатайству государственного обвинителя. Однако сведений о том, каким образом этот документ оказался у государственного обвинителя, и какие меры предпринимались судом для обеспечения участия К. в судебном разбирательстве, в деле не имелось.

При указанных обстоятельствах, по мнению президиума Курганского областного суда, у суда не имелось достаточных оснований для оглашения в порядке пункта 3 части 2 статьи 281 УПК РФ показаний потерпевшего К., являвшегося гражданином Республики Туркменистан, данных им при производстве по уголовному делу предварительного следствия, которые не могли быть использованы в суде стороной обвинения и положены в основу приговора.

Президиум Курганского областного суда изменил приговор Курганского городского суда от 21 сентября 2016 года: исключил из числа приведенных в нем доказательств показания потерпевшего К. (постановление президиума Курганского областного суда от 27 ноября 2017 года).

Под иными документами, которые допускаются в качестве доказательств, согласно пункту 6 части 2 статьи 74 УПК РФ, понимаются в том числе документы, принимаемые в рамках международных межправительственных организаций, участником которых является Российская Федерация, и содержащие сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

В пункте 14 постановления Пленума от 14 июня 2012 года N 11 содержатся разъяснения, в соответствии с которыми по смыслу статей 7, 15, части 3 статьи 463, статьи 464 УПК РФ, статьи 3 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, статей 3, 11 Европейской конвенции о выдаче при рассмотрении жалобы на решение о выдаче обязанность обоснования обстоятельств, свидетельствующих об отсутствии серьезных оснований полагать, что к лицу могут быть применены наказание в виде смертной казни, пытки, бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение или наказание, а также что лицо может подвергнуться преследованию по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или по политическим убеждениям, возлагается на органы прокуратуры Российской Федерации.

Согласно статье 3 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, в толковании Комитета ООН против пыток, при оценке наличия или отсутствия указанных выше обстоятельств суду необходимо принимать во внимание как общую ситуацию, касающуюся соблюдения прав и свобод человека в запрашивающем государстве, так и конкретные обстоятельства дела, которые в своей совокупности могут свидетельствовать о наличии или об отсутствии серьезных оснований полагать, что лицо может быть подвергнуто вышеупомянутому обращению или наказанию.

В связи с этим судами могут учитываться, например, показания лица, в отношении которого принято решение о выдаче, свидетелей, заключение Министерства иностранных дел Российской Федерации о ситуации с соблюдением прав и свобод человека в запрашивающем государстве, гарантии запрашивающего государства, а также доклады и иные документы, принятые в отношении такого государства международными внедоговорными (Совет по правам человека, созданный в качестве вспомогательного органа Генеральной Ассамблеи ООН) и договорными органами (Комитет ООН по правам человека, действующий на основании Международного пакта о гражданских и политических правах; Комитет ООН против пыток, действующий на основании Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания; Европейский комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, действующий во исполнение Европейской конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания от 26 ноября 1987 года и т.д.). При этом суду следует оценить доводы лица, подлежащего выдаче, с учетом совокупности всех имеющихся доказательств.

Внимание судов обращено на то, что оценка общей ситуации, касающейся соблюдения прав и свобод человека в запрашивающем государстве, которая была дана международными внедоговорными и договорными органами, с течением времени может меняться.

Постановлением Красноярского краевого суда от 15 мая 2019 года постановление заместителя Генерального прокурора Российской Федерации о выдаче С. для привлечения к уголовной ответственности за мошенничество по пункту "б" части 3 статьи 177 Уголовного кодекса Республики Казахстан оставлено без изменения.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила без удовлетворения апелляционную жалобу С. на постановление суда, отметив, что указанные С. доводы о возможности применения к нему пыток, жестокого обращения в Республике Казахстан рассматривались судом первой инстанции, который признал их необоснованными, поскольку они ничем не подтверждены. Наряду с иными исследованными документами Судебная коллегия, обосновывая свою позицию об отсутствии угрозы применения в отношении С. пыток, иного недопустимого обращения в Республике Казахстан, сослалась в качестве доказательств по делу на постановления Европейского Суда по правам человека, соображения и иные документы Комитета ООН по правам человека, решения Комитета ООН против пыток.

Так, Судебная коллегия учла правовую позицию Европейского Суда по правам человека, который неоднократно отмечал, что, несмотря на указание в международных докладах на серьезные проблемы в отношении прав человека в Республике Казахстан, нет указаний на то, что данная ситуация являлась достаточно безнадежной, чтобы призвать к полному запрету экстрадиции в данную страну, сославшись, в частности, на постановления Европейского Суда по правам человека по делам: "Шарипов против Российской Федерации" от 11 октября 2011 года, пункт 35; "Ефимова против России" от 19 февраля 2013 года, пункт 200; "Ошлаков против Российской Федерации" от 3 апреля 2014 года, пункт 85. Судебной коллегией были также изучены Соображения Комитета ООН по правам человека по сообщениям: "Дмитрий Тян против Республики Казахстан" от 16 марта 2017 года, "Жаслан Сулейменов против Республики Казахстан" от 21 марта 2917 года, Решение Комитета против пыток от 31 июля 2017 года по сообщению "Ашим и Дмитрий Ракишевы против Республики Казахстан".

Кроме того, Судебной коллегией изучены Заключительные замечания по второму периодическому докладу Республики Казахстан, принятые Комитетом ООН по правам человека на его 117 сессии (20 июня - 15 июля 2016 года), из которых следовало, что данное государство принимает меры по улучшению ситуации с правами человека, в частности, с 1 января 2015 года в Республике Казахстан вступили в силу новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, установлена обязанность автоматически регистрировать заявления о пытках и ином жестоком обращении и расследовать их как преступления, отменен срок давности за преступления, связанные с пытками, и отменено применение амнистии к лицам, осужденным за пытки.

С учетом изложенного Судебная коллегия не усмотрела в обжалуемом постановлении нарушение положений статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статьи 7 Международного пакта о гражданских и политических правах, статьи 3 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 24 июля 2019 года N 53-АПУ19-12).