IV. Конституционные основы уголовной юстиции

23. Постановлением от 11 января 2024 года N 1-П Конституционный Суд дал оценку конституционности части первой статьи 111 и части первой статьи 112 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также пункта 3 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 17 августа 2007 года N 522.

Указанные положения являлись предметом рассмотрения в той мере, в какой на их основании решается вопрос об уголовно-правовой квалификации причинения вреда здоровью, повлекшего психическое расстройство.

Оспоренные положения были признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу они, относя, по общему правилу, наступление психического расстройства к основаниям для квалификации деяния как причинения тяжкого вреда здоровью, не исключают - в случае, если такое психическое расстройство не относится к тяжелым и при этом отсутствуют предпосылки для длительного негативного влияния такого психического расстройства на социальное благополучие потерпевшего, - квалификацию данного деяния как причинения вреда здоровью средней тяжести.

24. Постановлением от 18 января 2024 года N 2-П Конституционный Суд дал оценку конституционности части первой статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Указанное законоположение, изложенное в редакции пункта 61 статьи 1 Федерального закона от 8 декабря 2003 года N 162-ФЗ, являлось предметом рассмотрения в той мере, в которой на его основании решается вопрос о привлечении родителя несовершеннолетнего ребенка к уголовной ответственности за то, что при использовании установленного на находящемся в пользовании ребенка техническом устройстве программного средства (мобильного приложения) родительского контроля, позволяющего в течение определенных временных интервалов слышать происходящее в непосредственной близости от ребенка, получать соответствующие аудиозаписи и сохранять их на техническом устройстве данного родителя, им тем самым собираются сведения о частной жизни других лиц, составляющие их личную или семейную тайну, без их согласия.

Оспоренное законоположение было признано не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу оно в системе действующего правового регулирования не предполагает привлечения родителя несовершеннолетнего ребенка к уголовной ответственности в указанном случае, если такое программное средство (мобильное приложение) и полученные с его помощью сведения используются им исключительно в целях реализации прав и обязанностей родителя по обеспечению безопасности несовершеннолетнего ребенка.

Конституционный Суд отдельно отметил необходимость не только пересмотра дела заявителя, но и в силу пункта 5 части третьей статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" решений по делам иных лиц, привлеченных к уголовной ответственности по части первой статьи 137 УК Российской Федерации в указанной редакции в связи с использованием ими как родителями несовершеннолетних детей программных средств родительского контроля, при помощи которых им стали доступны сведения о частной жизни других лиц, составляющие их личную или семейную тайну.

25. Постановлением от 31 января 2024 года N 4-П Конституционный Суд дал оценку конституционности части первой статьи 53 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Указанное законоположение являлось предметом рассмотрения в той мере, в какой на его основании при применении ограничения свободы как вида наказания рассматриваются требования потерпевшего об установлении подсудимому запретов посещать места, в которых может регулярно находиться потерпевший или его близкие (приближаться к ним на определенное расстояние), и приближаться к потерпевшему на определенное расстояние вне зависимости от его местонахождения.

Оспоренное законоположение было признано не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу не исключает конкретизацию судом такого ограничения запретом посещения мест, в которых может регулярно находиться потерпевший, в том числе приближаться к этим местам на определенное расстояние.

Конституционный Суд отдельно отметил, что отказ суда в установлении такого ограничения (запрета), в том числе по конкретному заявленному потерпевшим месту, должен быть мотивирован, причем принципиальная невозможность установления ограничений такого рода впредь не может быть основанием для такого отказа. Принимая во внимание конкретные жизненные обстоятельства (в частности, места жительства, работы, учебы самого осужденного), суд должен учитывать, не приведет ли установление такого ограничения применительно к конкретному месту к столь существенному ограничению возможностей осужденного в реализации жизненных потребностей, что оно превысит принуждение, предполагаемое данным видом наказания. Потерпевший также не лишен возможности обращаться к уголовно-исполнительной инспекции, инициируя внесение ею в порядке части третьей статьи 53 УК Российской Федерации представления о дополнении ранее установленных осужденному ограничений указанным выше ограничением, что не препятствует ему ставить вопрос о необходимости его установления и при обжаловании приговора; бездействие же уголовно-исполнительной инспекции им может быть обжаловано в суд.

Заявительницы имеют право на применение в отношении них компенсаторных механизмов, чьи форма и размер определяются судом, рассмотревшим в первой инстанции дело, в котором применено оспоренное законоположение.

26. Постановлением от 28 марта 2024 года N 13-П Конституционный Суд дал оценку конституционности частей второй и четвертой статьи 20, частей первой и второй статьи 31, части четвертой статьи 147, частей первой и третьей статьи 318 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Указанные законоположения являлись предметом рассмотрения в той мере, в какой на их основании в системе действующего правового регулирования разрешается вопрос о принятии районным судом к своему производству по заявлению потерпевшего (его законного представителя) уголовного дела частного обвинения о привлечении обвиняемого лица к уголовной ответственности в соответствии с частью первой статьи 116.1 УК Российской Федерации.

Оспоренные законоположения были признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования они не предполагают отказа районного суда в принятии к своему производству такого уголовного дела на том основании, что установленные главой 41 УПК Российской Федерации правила определяют порядок производства по уголовным делам частного обвинения, подсудным мировому судье.

Конституционный Суд пришел к выводу об отсутствии оснований для пересмотра судебных решений, вынесенных на основании оспоренных законоположений и указал, что заявительница имеет право на применение в отношении нее компенсаторных механизмов, чьи форма и размер определяются судом, рассмотревшим в первой инстанции дела с ее участием, в которых применены оспоренные законоположения.

27. Определением от 13 февраля 2024 года N 241-О Конституционный Суд проанализировал положения частью второй статьи 20, примечанием к статье 131 и пунктом "б" части четвертой статьи 132 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Положения части второй статьи 20 УК Российской Федерации устанавливают, что лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности, в частности, за преступления, предусмотренные статьей 132 "Насильственные действия сексуального характера".

Согласно примечанию к статье 131 УК Российской Федерации к преступлениям, предусмотренным, в том числе пунктом "б" части четвертой статьи 132 данного Кодекса, относятся также деяния, подпадающие под признаки преступлений, предусмотренных частями третьей - пятой статьи 134 и частями второй - четвертой статьи 135 данного Кодекса, совершенные в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста, поскольку такое лицо в силу возраста находится в беспомощном состоянии, т.е. не может понимать характер и значение совершаемых с ним действий;

Положения статьи 132 УК Российской Федерации устанавливают уголовную ответственность за насильственные действия сексуального характера, пункт "б" части четвертой этой статьи усиливает уголовную ответственность за указанные действия, если они совершены в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста.

Как отметил Конституционный Суд, по смыслу постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2014 года N 16 уголовной ответственности за совершение деяния, предусмотренного пунктом "б" части четвертой статьи 132 УК Российской Федерации, в соответствии с частью второй статьи 20 данного Кодекса подлежат лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста (пункт 20). Иное толкование возраста уголовной ответственности применительно к данному случаю ведет к отказу от надлежащей защиты средствами уголовного закона малолетних потерпевших от действий лиц, достигших возраста уголовной ответственности, как он определен в указанной норме Общей части.

В соответствии с пунктом 21 того же постановления деяния, подпадающие под признаки преступлений, предусмотренных частями второй - четвертой статьи 135 УК Российской Федерации, могут быть квалифицированы по пункту "б" части четвертой статьи 132 данного Кодекса лишь при доказанности умысла на совершение развратных действий в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста.

28. Определениями от 13 февраля 2024 года N 244-О и 245-О Конституционный Суд проанализировал положения части третьей.1 статьи 72 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Положения статьи 72 УК Российской Федерации среди прочего определяют правила исчисления срока лишения свободы, порядок зачета в этот срок периода содержания под стражей исходя из вида исправительного учреждения и режима (статья 58 УК Российской Федерации).

Как отметил Конституционный Суд, при переводе осужденного к лишению свободы в исправительной колонии лица в следственный изолятор или оставлении в нем в качестве подозреваемого (обвиняемого) при необходимости участия в следственных действиях и в судебном разбирательстве по новому уголовному делу вопрос о возможном зачете времени содержания этого лица в следственном изоляторе подлежит рассмотрению при постановлении нового приговора и назначении окончательного наказания по совокупности преступлений в порядке, установленном частью пятой статьи 69 УК Российской Федерации.

29. Определениями от 13 февраля 2024 года N 246-О и 247-О Конституционный Суд проанализировал положения части третьей статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в том числе ее пунктов 4 и 6, а также пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Положения части третьей статьи 81 УПК Российской Федерации предусматривают, что при вынесении приговора, а также определения или постановления о прекращении уголовного дела должен быть решен вопрос о вещественных доказательствах. При этом, согласно пункту 4 той же части, деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу, а согласно пункту 6 не указанные в иных ее пунктах предметы, признанные вещественными доказательствами, передаются законным владельцам и при неустановлении последних переходят в собственность государства; споры же о принадлежности вещественных доказательств разрешаются в порядке гражданского судопроизводства.

В силу положений пункта 1 статьи 302 ГК Российской Федерации если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.

Как отметил Конституционный Суд, предусмотренные оспоренными положениями УПК Российской Федерации правила разрешения судьбы вещественных доказательств исходят из того, что при вынесении приговора, определения или постановления о прекращении уголовного дела судом, должностным лицом или органом, выносящим итоговое решение по уголовному делу, известны законные владельцы предметов, признанных вещественными доказательствами (в том числе с учетом результатов гражданского судопроизводства), и нет спора о действительной принадлежности этих предметов, разрешение которого к процедурам уголовного судопроизводства не относится. Лица же, претендующие на передачу им этих предметов, не лишены возможности решить вопрос о своем праве на имущество в процедурах гражданского судопроизводства. Такой порядок разрешения судьбы вещественных доказательств не ограничивает права законных владельцев предметов, признанных вещественными доказательствами.